Точка Зеро

— Какая уборка? — фыркнула Люська. — Девчонкам все гостевые комнаты надо подготовить. Так что можешь у себя сидеть до ланча.

— Слушай, Люсь… — замявшись, я остановилась на пороге. — А Тони будет на обеде?

Люська нервно дернула уголком рта.

— Извини, — сказала она со вздохом. — Ты — точно будешь. Только не вздумай кривляться: мол, я лучше с ним. Не лучше. Он этого точно не поймет и не оценит. Это другой менталитет, имей в виду.

Ничего не ответив, я вышла и закрыла за собой дверь. Портрет Маргарет смотрел на меня сочувственно: уж я-то тебя понимаю, говорил ее взгляд. Как никто другой.

Все время до ланча я провалялась на своей кровати в обнимку с ноутбуком. Настроение — и так не лучшее — испортилось окончательно. И напрасно я пыталась убедить себя, что все это ерунда. Что обед обедом, а потом мы будем с Тони вместе. Откопать в себе хотя бы крошечку радости по поводу предстоящего праздника никак не получалось. Кроме того — платье… Судя по тому как Люська расписала грядущую светскую жизнь, надевать его мне придется еще не раз. Со всеми вытекающими последствиями.

Время тянулось, тянулось… В детстве так было тридцать первого декабря, когда я не могла дождаться вечера. Но если тогда умирала от нетерпения, теперь ожидание было совсем другим, тягостным: скорей бы все это уже закончилось. Холодный ланч со шведским столом — народу еще прибавилось, но теперь никто уже никого ни с кем не знакомил. В воздухе висело все то же томительное нетерпение.

Парикмахер Жером оказался таким, каким я ошибочно представляла себе повара мистера Саммера, пока не увидела: маленьким толстеньким брюнетом с брезгливым выражением лица. Вместе с ним приехали колористка Айрис — совсем молоденькая девушка, визажист Бритни — женщина в возрасте, и маникюрша Кора — веселая толстушка, чем-то похожая на Люську. Хозяйская спальня превратилась в салон красоты.

Пока Айрис превращала Люськину невыразительно русую гриву в изысканный пепельный блонд, Кора занималась моими руками, а Жером разглядывал меня и висящие на вешалках платья — белое и синее.

— Ассиметрия, мадам! — наконец-то вынес он вердикт. — Это прическа вам хоть и идет, но как-то простит. Надо подчеркнуть скулы и глаза. Айрис, подбери для мадам самый темный каштан, вот, посмотри, — он показал колористке какие-то цветные таблицы.

— Мне бы хотелось наоборот подчеркнуть рыжие тона, — робко возразила я. — Мне кажется, темные волосы меня старят.

Мсье Жером задумчиво походил вокруг меня, сравнивая таблицы и мое лицо, потом таблицы и платья.

— Нет, мадам, вы ошибаетесь. Мы же не будем делать из вас брюнетку. Темный каштан идеально подойдет к обоим платьям и сделает ваши глаза синими, а не серыми. Особенно в сочетании с вечерним платьем.

— И все-таки мне хотелось бы рыжий. To есть не рыжий, а каштановый с рыжим оттенком.

— Мадам, поймите, — возмутился Жером, — рыжий цвет сделает вас какой-то… сельской барышней. Синий цвет — опасный, он требует баланса. Можно оставить ваш природный оттенок, только оживить немного, придать яркости, закрасить седину — и ваши волосы все равно будут выглядеть темными. Но если прибавить рыжины…

— Пожалуйста, прибавьте… немного, — уперлась я.

Люська хотела что-то сказать, но осеклась — видимо, сообразив, наконец, в чем дело.

— Мсье Жером, пожалуйста, сделайте, как ей хочется, — мягко попросила она.

— Как скажете, — парикмахер раздраженно дернул плечом. — Только потом не говорите, что Клод Жером и его девушки что-то испортили.

— Не буду, — заверила я.

За полчаса до чая я стояла перед зеркалом и не могла отвести от себя взгляд. В дамских романах от первого лица меня всегда раздражало, когда героиня перед зеркалом описывала свою внешность. Ну кто, скажите, пожалуйста, будет пялиться на свое отражение и говорить: а вот нос у меня такой-то, глаза такие-то, и вообще я хоть куда. Но сейчас я действительно смотрела на себя так, словно это был совсем другой человек.

Наверно, согласись я на предложение Жерома, стала бы вообще неземной красоткой, но и так было просто что-то феноменальное.

— Твою мать, Захоржевская, — в завистливом восхищении сказала Люська, которая и сама выглядела кинозвездой. — Ты, конечно, девочка красивая, но такой, какая ты сейчас, тебе не быть никогда. Так и знай.

Обычно я носила слегка растрепанное феном градуированное каре, прикрывающее шею. Все попытки попробовать что-то новенькое заканчивались одинаково: волосы отрастали, и я возвращалась на исходные позиции. Но эта стрижка стала любовью с первого взгляда. Скулы были подчеркнуты объемными ассиметричными прядями цвета гладенького спелого каштана, который только-только вылупился из своей колючей скорлупки и золотился на осеннем солнце. Именно вот этого солнца и не было в моих волосах раньше. Четкий и вместе с тем немного рваный рисунок сделал лицо не только скульптурно правильным, в нем появилась то самое необычное — изюминка, «дьяволинка», — чего никогда не хватало.

Вот только кто сможет повторить и этот силуэт, и цвет, и макияж? Да, Люська права: такой красоткой мне больше не быть никогда.