Точка Зеро

Время бежало быстро, и мое наслаждение триумфом сменилось глухой досадой. До полуночи оставалось всего ничего, а я так ни разу не потанцевала с Тони. Он больше уже не пытался опередить других желающих, а просто стоял в углу и хмуро смотрел на меня, расправляясь с очередным бокалом шампанского.

Наконец церемониймейстер объявил последний танец. У меня чуть слезы не брызнули от разочарования. И тут Тони поставил бокал на поднос официанта и быстрым шагом направился ко мне. Одновременно с доктором Фитцпатриком.

— Прошу прощения, доктор, мне очень жаль, но я обещала этот танец мистеру Каттнеру, — промямлила я.

— Ничего страшного, мисс, — кивнул Фитцпатрик, уступая место Тони.

Это был очень странный танец. Тони каменно молчал, и от его рук, обнимавших меня за талию, разливалось не привычное тепло, а жесткий, горячечный жар. А у меня желание мешалось с уже привычной тревогой и чем-то похожим на тот ужас, когда в полной темноте вдруг слышишь непонятный шорох. Тони прижал меня к себе сильнее, чем это допускалось бальным этикетом, и я почувствовала, как подгибаются колени.

Часы на башне пробили полночь, и оркестр заиграл гимн. Тони смотрел на меня в упор, взгляд его был холодным и злым. Что-то такое трусливо дрогнуло во мне, я отвела глаза и уставилась на музыкантов. Как только отзвучал последний аккорд, Тони потащил меня за руку к выходу. Когда он открыл дверь, я вспомнила, что все- таки забыла сумочку на специальном столике, но подумала, что вряд ли кому-то понадобится мой старый телефон и полупустая пудреница.

Мы спустились с крыльца, и Тони поволок меня к гаражу.

— Сейчас же фейерверк будет, — жалобно пискнула я, но он не слышал. Или не слушал.

Я едва поспевала за ним, спотыкаясь на высоких каблуках. У лестницы, ведущей к конторе и квартире, мне все-таки удалось стряхнуть оцепенение. Вырвав руку, я остановилась и спросила, задыхаясь:

— Ты что, с ума сошел?

Он все с той же бешеной злобой впился губами в мои губы, да так, что мне стало больно. И тут только я поняла, что он не только взбешен, но и пьян до такой степени, что едва держится на ногах.

— Отпусти меня, идиот! — зашипела я, опасаясь, что кто-то услышит.

Если кто-то и услышал, то уж точно не Тони. Пробормотав что-то неразборчивое, он потащил меня вверх по лестнице. Каблук застрял в решетке ступеньки, и, чтобы не сломать его, я поспешно выбралась из туфель. Острая решетка впивалась в ступни сквозь чулки. С трудом попав ключом в замок, Тони открыл дверь и втолкнул меня вовнутрь.

Я даже не поняла, как оказалась сидящей на кровати. Тони поспешно срывал с себя одежду, бросая ее на пол. Когда на нем остались только брюки, он одним резким движением двумя руками сдернул с меня перчатки, так же резко расстегнул молнию на платье и стряхнул его с меня. За платьем на пол полетел бюстгальтер.

— Прекрати! — закричала я. — Я не хочу!

Промелькнула мысль, как по-идиотски я выгляжу: в чулках, стрингах и графских фамильных драгоценностях. И следом другая: а ведь я думала, что никогда больше не испытаю того, что было со мной тринадцать лет назад, — грубости, безразличия к моим чувствам, фактически насилия. И третья: всего-то месяц назад мы впервые были близки, и он был так нежен, так внимателен, что каждая моя клеточка тянулась к нему, как цветок к солнцу. Или это произошло в прошлой жизни?

Я тихо плакала, сжавшись в комок, а Тони стоял перед кроватью на коленях, уткнувшись лбом в мои ноги.

— Прости, — шептал он. — Пожалуйста, прости меня.

Я коснулась его волос, он поцеловал мою ладонь, тяжело поднялся…

Его выворачивало наизнанку в туалете, я придерживала ему голову и думала: какие принцы, какие кони — сплошная проза жизни. Месяц назад я сама обнимала унитаз в своей ванной. Романтика, чего уж там.

Я помогла Тони добраться до кровати и дождалась, пока он уснул. Потом встала, оделась, едва не вывихнув плечо, когда застегивала молнию. Прикрыв дверь, вышла на лестницу, нашла туфли, но надевать не стала — так и пошла по траве босиком, придерживая подол. Фейерверк уже закончился. Надо же, я и не заметила ничего — ни всполохов, ни грохота. В саду никого не было, но дверь еще не закрыли.

Пройдя через пустой холл, освещенный только настенными светильниками, я поднялась по лестнице, протиснулась между пюпитрами музыкантов и зашла в свою комнату. Быстро разделась, аккуратно сняла украшения, упала на кровать и снова залилась слезами.

Дверь скрипнула, и я вздрогнула. Узкая щель расширилась, в нее просунулась лапа с когтями, потом морда. Фокси запрыгнула на кровать — или Пикси? Да какая разница. Поскуливая, корги облизывала мое лицо, как в ту ночь, когда мне снились кошмары. Забравшись под одеяло, я обняла теплую мягкую собаку и провалилась в сон, больше похожий на обморок.

[1] (англ.) «Белый галстук» — самый строгий дресс-код для вечерних публичных мероприятий. Включает в себя фрак, белый жилет, белую бабочку и лаковые туфли для мужчин, длинное платье, перчатки, драгоценности и туфли на высоком каблуке для женщин.

[2] (англ.) называть по буквам

26. C чистого листа