Точка Женщины

Впрочем, она не собирается ждать редактора. Она вскакивает со своего удобного кресла и бросается к выходу. На бегу успевает схватить свою сумочку и пальто. Она может казаться трогательной и несчастной или нежной и расслабленной, но об осторожности не забывает никогда. Она ни за что не оставит свои вещи вне пределов досягаемости. Ведь этот псих, который видел передачу про рак, не собирается бежать за ней? Кажется, собирается. Она слышит за собой топот и прибавляет шагу. Какая незадача! Кто бы мог подумать? Кто вообще запоминает придурков, которые рассказывают о своей тяжелой жизни в телешоу? Ждать лифта слишком долго, стуча каблуками, она бежит вниз по лестнице. Судя по шуму, ее догоняют. Интересно, их много? Она пролетает мимо охранника, помахав пропуском посетителя, и выскакивает за дверь. На улице скользко, здесь на каблуках далеко не убежишь. В нескольких метрах дорогая машина с включенными фарами, за рулем мужчина. Собирается уезжать? Или кого-то ждет? На сомнения нет времени, она дергает на себя дверь — открыта. Она прыгает на сиденье и кричит:

— Пожалуйста, помогите! Они хотят меня поймать!

И вот чудо! Он без единого слова трогается с места.

Когда он поворачивает за угол, а ее дыхание становится чуть ровнее, она говорит:

— Вот спасибо. Если бы не вы, они бы, наверное, растерзали меня в клочки! Меня зовут Тата.

И ее глаза при этом без малейшего смущения изучают водителя.

Он улыбается и не называет своего имени.

— Что вы натворили?

— Собиралась рассказать широкой публике о том, как меня бил собственный муж.

— Да? — Он недоверчиво поднимает одну бровь. — И в чем же проблема?

— Проблема в том, что месяц назад я уже рассказывала, что больна раком, но не теряю мужества. А еще раньше, что сделала четыре аборта и души погибших детей не дают мне покоя по ночам. А до этого — что вылечилась от алкоголизма, но все еще страдаю от лудомании…

— Лудомания?

— Это болезненное пристрастие к азартным играм.

Когда он смеется, то правой рукой ерошит непослушные, коротко стриженные волосы, и на безымянном пальце вспыхивает тонкое обручальное кольцо. Она вытягивает ноги, с удовольствием откидывается на удобную спинку сиденья и раскрывает сумочку.

— А зачем? — все еще посмеиваясь, спрашивает он.

— Что зачем? Я собиралась достать сигарету.

— Я спрашиваю, зачем вы все это рассказывали? Курить у меня в машине нельзя. Но если вы хотите, я отвезу вас туда, где можно.

Ни слова больше не говоря и не дожидаясь ее согласия, он резко поворачивает влево.

— Так зачем же?

— Исключительно для острых ощущений, — тихо говорит она, убирая пачку сигарет обратно в сумку. И это первые абсолютно честные слова, которые ее бархатный голос произносит за целый день.

Мужчина с обручальным кольцом привозит Тату в маленькое заведение с вывеской «Чайный клуб», и, сидя на мягких узорчатых подушках, вдыхая дым ароматного кальяна, она начинает замечать, что нервное напряжение постепенно сменяется блаженным ощущением покоя.

Она смотрит в маленькие темные глазки своего спасителя, совершенно четко понимая, что он на крючке. Он может сколько угодно снисходительно улыбаться и иронично поднимать бровь, он может не называть своего имени и даже не разговаривать с ней вообще. Она будет говорить с ним сама, и это ничего не изменит. Не пройдет и нескольких часов, как она будет вить из него веревки. Этот мир принадлежит тем, кто не боится рисковать и выигрывать. Этот мир принадлежит ей.

Придвигаясь к мужчине чуть ближе, она убирает за ухо непослушную прядь светлых, почти прозрачных волос и тихо спрашивает:

— Так как, вы сказали, вас зовут?

— Александр, — так же тихо отвечает он, — Саша. А как ваше полное имя?

— Угадай, — говорит она и глубоко вдыхает дым кальяна.

Этот голос, этот дым и этот резкий переход на «ты» сливаются у него в голове в протяжный гул. Она прекрасно это понимает. И начиная с этой секунды он даже не вспоминает о том, что еще полчаса назад мог смотреть на нее, высокомерно приподнимая левую бровь. Ее очарование спускается на него как волна, как кокон из тончайших узорчатых нитей. А ее полное имя? Он может гадать сколько угодно, хоть до самого утра: у нее очень давно нет никакого другого имени, кроме этого — маленького, юркого и беспечного.

Она смотрит в его глаза так, что ему кажется, будто до этого вечера он ничего в жизни не видел по-настоящему.

— Куда тебя отвезти? — спрашивает он, прикидывая, каковы его шансы услышать именно тот ответ, на который он рассчитывает.

— Это сложный вопрос, — нараспев отвечает она, и, собственно, это практически тот ответ, на который он надеется, — я не могу вернуться домой.

— Почему?

— Долгая история.

Он задумывается всего на несколько секунд.

— Я могу отвезти тебя к себе. Моей жены еще две недели не будет дома.