Точка Женщины

После этого они молчат ровно шестьсот вздохов. Но жара становится все нестерпимее, и только я знаю, в чем причина того, что температура не снижается даже с заходом солнца. Все просто: тот, кто никогда не будет моим, вспоминал обо мне сегодня ночью. Может быть, он тоже считал вдохи и выдохи, представляя, как войдет ко мне в комнату. Как наклонится и поцелует меня прямо в губы. И после этого огонь пробежит по моим венам, я открою глаза и сяду в кровати. И пока я буду протирать глаза и улыбаться, вода, в которую мама поставила цветы, закипит, а банка лопнет и разлетится на тысячи мелких осколков. Я совсем не завидую медсестре, если она окажется поблизости.

Я скажу ему:

— Ты пришел как раз вовремя. Раньше я обижалась и злилась, но сейчас прошло и то и другое. Так что пора.

— Конечно, пора, — скажет он и возьмет меня на руки.

А может быть, ничего не скажет, а просто уведет меня отсюда, и, если моя железная коробочка из-под печенья, разрисованная заснеженными домиками, осталась невредимой, я покажу ему, что находится внутри.

Через пять тысяч триста семьдесят четыре вдоха родители уходят обедать. И почти сразу — через пятнадцать вдохов — дверь снова скрипит и открывается. Кто это?

Это не мама и не папа: слишком уж осторожно крадется. Это не медсестра: ее туфли стучат каблуками. Это не врач: от него за версту пахнет лекарствами. И тем более это не тот, кто никогда не будет моим: его шаги я узнаю из всех шагов на свете. Незнакомые шаги приближаются ко мне, а потом мужской голос говорит:

— Ну, здравствуй.

И потом:

— Узнаешь меня?

Если бы я могла, то спряталась бы под одеяло с головой. Это вчерашний подозрительный тип.

Проваливай! Я не знаю, зачем ты сюда приходишь, но я жду не тебя, так что не мешай мне. Кажется, твой брат в соседней палате? Иди к нему, говори с ним и морально поддерживай. Моя большая любовь сгорела несколько дней назад у меня на глазах, а вместе с ней — моя маленькая квартира в доме без лифта, так подумай сам: до тебя ли мне? Уходи и осторожно закрой за собой дверь, чтобы она не скрипела. А я никому не скажу, что ты покидал свой пост в соседней палате, обещаю.

Конечно, он и не думает уходить.

— Ну как ты тут? Оооо, цветочки? От поклонника?

Он на три вдоха замолкает, а затем тихонько говорит.

— Странный букет.

Что значит странный? Перед тем как ты аккуратно закроешь дверь и уйдешь, расскажи мне, какой он! Давай! Ты дышишь моим относительно свежим воздухом из моего открытого окна, так что отрабатывай! Какой он?

— Очень странный… Дорогой, но дохлый. Понимаешь, что я имею в виду? Неживой, понимаешь? Розы какие-то малиновые, трава дурацкая… Я бы на твоем месте того, кто приносит такие букеты, и близко бы не подпустил.

Дохлый дорогой букет? И правда, странно. Но как, спрашивается, я могу кого-то не подпускать, когда вот уже пять дней, вернее, шесть, лежу тут не двигаясь? И понятия не имею, кто принес цветы? Спасибо, что рассказал мне про букет. Я признательна, правда. А теперь иди. Разве ты не чувствуешь, что с каждой минутой воздух раскаляется все сильнее, пока тот, кто никогда не будет моим, торопится ко мне?

Может быть, подозрительный тип этого не чувствует. А может, ему плевать. Но, вместо того, чтобы выйти и аккуратно закрыть дверь, он спрашивает:

— А ты давно тут? Что с тобой случилось? Ни одной царапины вроде бы не видно. Может, под одеялом?

Черт! Не трогай меня! Проваливай!

— Ага, испугалась! Не волнуйся, я слишком хорошо воспитан, — смеется он, а откуда-то из детства мне подмигивает бабуля: «И когда вы перестанете обольщаться?!»

— Вообще-то ты симпатичная. Давай дружить, а?

И вот тут… Тут мне почему-то становится легко. Жара отступает и уносится в открытое окно, а в комнату врывается ветер. Он приносит с собой запах бензина и летней пыли, но это ерунда. Я и забыла, как это здорово — не чувствовать ни жары, которую приносит с собой тот, кто никогда не будет моим, ни изматывающего холода, который пробирает до костей. Неужели так и живут женщины, которые никого не ждут? Неужели я и сама жила так же, пока не появился тот, кто от меня ускользает?

Если бы я могла, я бы, наверное, засмеялась. Вы можете мне не верить. Я бы и сама не поверила на вашем месте. Но пока я веселюсь про себя, из моих губ вылетает звук, очень похожий на смешок.

— Что это? У меня галлюцинации или ты смеешься?

Я замираю: и правда, что это было?

Подозрительный тип садится рядом со мной, и я чувствую, что он очень внимательно смотрит мне в лицо.

— Знаешь, что я думаю? — говорит он наконец. — Я думаю, что ты лежишь тут из вредности. На тебе же ни одной царапины нет! Тебе, наверное, нравится, что вокруг тебя суетятся родители и поклонники с цветами… Приятно, что они волнуются, и все такое… А на самом деле могла бы встать и уйти домой, ты просто не хочешь.

Он встает и идет к двери, но на полпути останавливается.

— А может, ты встаешь и прыгаешь тут на одной ножке, когда никто не видит? Может, тебе просто нравится водить людей за нос, а?

Я молчу. Глупо было бы оправдываться в моем положении.