Точки пересечения. Завещание

Усаживаясь за руль «Жигулей», Коробченко думал только об одном: поскорее и подальше умчаться от места преступления. Через несколько минут надсадной езды он вдруг сообразил, что с окровавленным сиденьем можно «припухнуть» на первом же милиционере, и без всякой жалости загнал машину в урочище. Выбравшись из чащи, решил идти по проселочной дороге, куда она приведет. На закате солнца дорога привела Жору к указательному щиту с названием райцентра, в котором жил Шурик Ахмеров. Раздумывая, стоит ли встречаться с Шуриком, грозившим «капитально завязать с прошлым», Жора вытащил из-за пояса наган, натерший живот, — в барабане осталось пять патронов. «Четыре — ментам, если станут задерживать, пятый — себе», — мрачно решил Коробченко, Выхода не было. Жора сорвал со стриженой головы пляжную кепочку и со злостью швырнул ее в кусты. В шляпе и темных очках он казался себе совсем не похожим на преступника. Хотел надеть куртку, но вечер был душным. Жора сунул наган в карман куртки, перекинул ее через плечо и зашагал дальше.

Едва переставляя ноги от усталости, Коробченко наугад брел по райцентру. Неожиданно вышел к большому деревянному мосту через речку. У Дома культуры, среди высоких тополей, во всю мощь гремела музыка, а на берегу одинокий старикашка в длинных, до колен, черных трусах окатывал водой из ведерка новенькую вишневую «Ладу».

У Коробченко от жажды пересохло горло. На подгибающихся ногах он спустился с примостовой насыпи через тальниковые кусты к воде. Пил пригоршнями, всхлипывая. Напившись, ополоснул соленое от пота лицо и, тяжело дыша, сел прямо на песок у самой воды. Сильно хотелось курить, но курева не было. Жора без всякой надежды пошарил по карманам куртки. Заметив на рукаве бурое пятно, стал оттирать его. В это время к берегу подошел с мылом и мочалкой старик, закончивший мыть «Ладу». Коробченко показалось, что он где-то встречался с этим стариком, однако желание закурить пересилило мелькнувшую было осторожность.

— Дедок, не угостишь куревом? — обратился к старику Жора.

Тот вроде с удивлением прищурил глаза, подтянул сползающие с выпуклого живота трусы.

— Погоди, внучек… Сейчас угощу… — И засеменил к машине.

Пятно на рукаве куртки оттиралось плохо. Жора с трудом поднялся, присел у воды на корточки и принялся тереть рукав мокрым песком. В тяжелой голове кружились страшные мысли. Что-то подозрительное вдруг почудилось в поведении старика. Коробченко тревожно оглянулся и, как ужаленный, вскочил на ноги: старик, держа в руке скрученный жгутом бельевой шнур, на цыпочках подкрадывался к нему. Лихорадочно нащупывая в кармане куртки наган, Жора попятился в кусты.

— Ты чо, дед?.. Ты чо?.. Умом тронулся?..

Старик от злости побагровел.

— Я тебе тронусь!.. Я тебя, стервец, сейчас угощу до слез! Кто всучил мне прошлым воскресеньем вместо денег бумажки за песца?.. Скажешь, не ты, голодранец?! Ну-ка, паскудник, шагом марш в милицию!..

В другое время Коробченко запросто улизнул бы от старика — в одних трусах тот далеко бы не угнался. Но теперь ноги были как чугунные. «Последнюю пулю — себе!»— отупело подумал Жора и выхватил наган. При виде направленного на него оружия старик враз осекся.

— Ложись! — закипел злостью Коробченко.

Старик, будто подкошенный, ткнулся лицом в землю. С необъяснимо откуда взявшейся силой Жора втащил старика в кусты, крепко спеленал его бельевым шнуром и затолкал в раскрытый с перепугу рот скомканный носовой платок. Тряся перед обезумевшими от страха глазами наганом, угрожающе засипел сквозь зубы:

— Брякнешь ментам мои приметы — смерть! Говори, старый дурак, что скрутил тебя богатырь! Вот тут у меня картина «Три богатыря» товарища Шишкина наколота… — перепутав впопыхах художников, Жора стукнул себя кулаком в грудь. — Понял, спекулянт?! Гавкнешь другое— под землей разыщу!

…На угнанной «Ладе» Коробченко мчал по знакомой проселочной дороге до тех пор, пока не кончился бензин. В Новосибирск он добрался глубокой ночью. У какого-то предприимчивого таксиста раздобыл бутылку водки. В каком-то проходном дворе отыскал укромное местечко за вонючим мусорным ящиком. Жадными глотками, прямо из горлышка, осушил всю поллитровку и тут же «отрубился».