Todo negro (сборник) (СИ)

И не важно, что он ледокол.

Мы почти что на дне,

Как партия и рок-н-ролл.

И пускай перемен чьи-то алчут сердца —

Пусть разложатся в липовый мед;

Под холмами за морем с тобой до конца

Мы дождемся пока всё пройдет.

Скоро пройдет.

Мальчики в зелёном

Спортом я занимаюсь дольше, чем себя помню. Порог борцовского зала переступил в пять лет — сначала вольная, потом самбо. Плюс лёгкая атлетика, и везде получалось недурно. Однако по-настоящему мою жизнь изменил американский футбол: как раз об этом история.

Мама, растившая меня в одиночку, однажды разыграла классическую комбинацию «америкэн бой, уеду с тобой». Так родное Подмосковье сменил Новый Орлеан. Есть в США много плохого, уж мне-то поверьте — до дыр заел шкуру эмигранта, но за одно могу Америку похвалить. Это подход к спорту.

Огромная система, привязанная к школам, колледжам и универам: ты попадешь в неё ребёнком и шагаешь по удобным ступенькам до «спорта высших достижений», если осилишь. Выступаешь за школу — обычную, в любой для этого есть возможности. Получаешь спортивную стипендию на учёбу в вузе. Потом… ну, или с бесплатным дипломом в погоню за американской мечтой, или в профессиональные спортсмены. Рабочий социальный лифт из любой дыры, с самого дна жизни.

Но моя история не просто о спорте. Она также о фантастических и безумных вещах, в которые сложно поверить. Короче говоря: всё началось в баре El Baron.

***

Тот вечер я помню прекрасно, будто всё случилось вчера. Начало учебного года — последнего для меня в high school, средней школе по-нашему. Был вечер: тёплый, радостный и музыкальный, как в Новом Орлеане полагается. Я был весел, бодр, небрит и слегка влюблён — безответно, ясное дело. Мы с Рики и Линком собирались посмотреть футбол.

Нью-орлеанские «Святые» играли в регулярном сезоне Национальной футбольной лиги. Конечно, мы болели за местную профессиональную команду: Рики и Линк — потомственные луизианцы, а я ничего иного в Америке и не знал ещё толком.

Рики Мартинес в нашей школьной команде был квотербеком. Без паники: понимаю, вы едва ли много знаете об американском футболе. Я буду объяснять. Квотербек — главный игрок команды. Грубо говоря, распасовщик. При каждом розыгрыше в атаке мяч отдают ему, а что случится после — как раз от квотербека зависит.

Квотербек — это как вокалист в рок-группе. Он всегда в центре внимания, у него больше всего славы, фанаток, а в профессиональной лиге — и денег. Надо сказать, Рикардо отвечал сравнению в полной мере: вечная душа компании, прирождённый заводила. Да что там… Хоть мы ещё были школьниками, на футболе не зарабатывающими — денег у него тоже водилось больше, чем у Линка и совсем нищего меня.

Гулять часто доводилось за счёт Рики, и неловкость такой ситуации он старался сгладить.

— Не парьтесь! Я вам за будущую карьеру должен!

Линк, то есть Линкольн Флэтчер, был чернокожим: ну, кому ещё такие имена дают… Я не расист, даже совсем наоборот, не подумайте — просто из песни слова не выкинешь. Он в нашей команде играл ресивером: это игрок нападения, который должен ловить мяч, брошенный квотербеком. Линкольн пасы от Рики принимал прекрасно. Высокий, прыгучий и отлично умеющий оказаться в нужном месте. Всё, что требуется от «принимающего».

А главное — это был замечательный парень. Как и Рики. Мы прекрасно дружили.

— А куда идём-то?

— Как куда? Конечно же в El Baron. Не выпить за «Святых» грешно!

Вы, может, не знаете — но в США совершеннолетие с двадцати одного года, так что мы по закону бухать права не имели. Однако El Baron всегда был, скажем так, особым местом. О баре болтали всякое, и как я тогда думал — в основном чепуху, это теперь понимаю куда больше. Однако если даже наводнение после урагана «Катрина» обошло заведение стороной, когда затоплен оказался почти весь Новый Орлеан — стоит ли удивляться, что документы у молодёжи там не спрашивали?

По дороге обсуждали предстоящую игру: победы «Святых» хотели одинаково, верили в неё… по-разному. Рики — железно, Линк — не очень.

— Окей, прогноз понятен. Не согласен, но запомним. Сквер, что ты думаешь?

Сквер — это я.

На самом деле меня зовут Пётр Романов. Но с таким именем в Америке… варианта два. Или меня называли на местный манер Питером, что ужасно раздражало, или начинали шутить про русского царя. Поэтому друзья всегда говорили «Сквер». «Квадрат» по-нашему. Так уж повелось: мол, he’s almost square, «почти квадратный».

Я реально почти квадратный. Ростом не вышел, зато вширь раздался от тренировок знатно. Вес — как у иных парней, что выше на голову.

Играл я на позиции раннинбека. То есть «бегущего». Пояснить?