Тогда ты услышал

— Это прекрасно, примите мои поздравления, — сказал ректор с наигранной сердечностью и поставил свою практически полную чашку кофе на блюдце — наверное, слишком громко.

На этот раз он не имел права сдаваться. Михаэль Даннер — один из самых способных преподавателей. Он работает в школе уже более двадцати лет; было бы просто нечестно не помочь ему. И совершенно все равно, как к этому отнесутся какие-то шишки из совета.

— Михаэль Даннер не может себе позволить нанять хорошего адвоката. Мне хотелось бы, чтобы школа помогла ему. Это наша обязанность.

Рози Тессен смотрит мимо него. Ее голова в аккуратно завитых локонах едва уловимо дрожит, как всегда, когда она взволнована. Ректор приободрился. Если она взволнована, это значит, что он достучался до нее. Теперь нужно только набраться терпения и тщательно подбирать аргументы.

— Я думаю, нехорошо, если мы бросим на произвол судьбы человека, которому на протяжении двадцати лет доверяли детей. Это будет выглядеть так, как будто мы знали, что он на такое способен.

— Никто даже и подумать не мог! — Теперь ее голос тоже дрожит. — Такой приличный, приятный мужчина… Он казался мне интеллигентным и безукоризненно порядочным. Он обманул нас всех.

— А вот этого мы пока что не знаем. Михаэль Даннер находится под следствием исключительно по подозрению в совершении преступления, — сказал ректор и добавил: — По подозрению, позволю себе заметить.

— Без причины никого в тюрьму не сажают, — раздраженно заявила Рози Тессен.

Теперь она держалась не строго, а сухо. Это значило, что она хотела отделаться от него, и побыстрее. Но на этот раз у нее ничего не выйдет.

— Напротив, так бывает, и очень даже часто. Согласно статистике каждый третий находящийся под следствием в дальнейшем оказывается невиновным. — Такой статистики не существовало, но Рози Тессен все равно не читала газет.

К сожалению, речь ректора впечатления на нее не произвела, опять на лице то же самое обидно сердитое, отсутствующее выражение. Она хочет остаться одна, но это удовольствие он доставит ей только тогда, когда она согласится. Он откинулся на спинку стула и стал ждать. Наконец она глубоко вздохнула.

— Вы знали об этой истории с его женой? — Теперь ее голос звучал очень тихо, почти смущенно.

Ректор пришел в ужас и опустил голову. Все-то она знает, ничего от нее не утаить. Повсюду у нее шпионы.

— Я не уверен, — сказал он наконец, и это было, по крайней мере, в данный момент, очень близко к истине.

Каждый раз, когда он думал об истории с женой Даннера, у него в мозгу все начинало запутываться. Муж ведь не может годами избивать свою жену, чтобы никто ничего не заметил. Получается, он что-то подозревал и, совершая настоящее преступление, предпочел закрыть на это глаза? Сам-то он, по крайней мере, этого ни разу не видел и ни с кем об этом не говорил. Даже с собственной женой.

В Иссинге все жили, если можно так сказать, бок о бок. Это создавало дистанцию — по крайней мере, так было между взрослыми. Коллеги практически не общались друг с другом вне школы, кроме нескольких молодых учителей. И так каждый день все виделись на педсовете — на большой перемене, в половине одиннадцатого. Вместе обедали и ужинали. А потом у каждого была своя жизнь. Новые преподаватели иногда составляли исключение и пытались бороться, полные оптимизма, «с закостеневшими структурами», пока либо не увольнялись, либо сами не становились частью общества, в котором все роли распределены. Изредка собирались вместе выпить пива, и то — ехали куда-нибудь подальше, чтобы не встретиться с учениками. Ни у кого не должно было возникнуть подозрения, что против него плетут интриги.

Вообще-то это совершенно бредовая точка зрения. И ложная, пожалуй. Но где истина? Очень сложно постоянно находиться в окружении молодежи: чувствуешь себя старым, медлительным и нерешительным. Их мощная аура впитывает все, что осторожнее, медленнее и тише? В любом случае, факт остается фактом: взрослые живут в микрокосме интерната каждый сам по себе и для себя. И, конечно же, для учеников. Так что вполне могло быть так, что никто действительно ничего не подозревал об этой истории. Или никто не считал, что следует задуматься об этом.

Но ученики знали, это очевидно. По крайней мере, Берит Шнайдер, которая, в конце концов, «подвела под монастырь» Даннера и за это исключена из сообщества. Ректор считал это неправильным, он должен был это осудить, но в действительности был очень рад, что так случилось. Такого отношения к сложившейся ситуации он от себя ни в коей мере не ожидал еще неделю назад. Но теперь все было иначе. Страшная, жуткая путаница. Михаэль Даннер, по крайней мере, оказался не тем человеком, каким ректор его считал. Или хотел считать — как кому будет угодно.

— Мы должны что-то предпринять, — медленно и со значением сказал он, обращаясь к Рози Тессен.

Теперь у него появилась хорошая идея, как привлечь ее на свою сторону. Она с недоверием посмотрела на него. В ее квартире было очень тихо. Настолько тихо, что он вздрогнул, когда заработал холодильник в кухне.