Тойво - значит "Надежда" 2. Племенные войны.(СИ)

Бруссуев Александр Михайлович Тойво - значит "Надежда" 2. Племенные войны.

Тойво - значит, "Надежда" 2. Племенные войны. Роман. Бруссуев Александр.

Превратится в воду рек - Снег,

Станет облаком седым - Дым,

Станет домом твой родной Дом,

Из руин воздвигнут вам Храм.

Должен кончиться любой - Бой,

Победит, сомненья нет, - Свет.

Машина Времени - Три окна.

Я сказал: Вы боги, и сыны Всевышнего - все вы;

Но вы умрете, как человеки, и падете, как каждый из князей.

Псалом 81 - 6.

Вступление.

Если поезд едет, то, вероятнее всего, в нем есть люди. Либо их мало - тогда этот поезд пренебрежительно величается "товарняк", либо же, напротив, немало - тогда это пассажирский экспресс, или того круче - электричка.

В товарняке один машинист рулит, а другой машинист в носу ковыряется. В пассажирских машинистами можно пренебречь - их там не больше одного процента от прочих людей, вот пассажиры - это основной контингент. Тем они и интересны.

В электричке Ленинград - Выборг все дядьки и тетки, ну и подрастающее поколение, случившееся трястись в вагонах, были нормальными советскими гражданами, а один пожилой человек, притулившийся возле окна последней перед раздвижными дверьми скамейки, чуть-чуть от нормального отличался. И одежда на нем была неброская, и прическа обыкновенная, но, черт возьми, манера поведения была другая. Даже, выраженная просто в задумчивом взгляде в грязное окно. Словно у эстонца, или, даже, иностранца какого-нибудь. Советские люди даже в окно смотрят с некоей внутренней тоской, это - если они трезвые, и с вызовом - коли, уж так сложилось, нетрезвые. А этот гражданин просто смотрел, никак себя не проявляя: не тоскуя, не быкуя, вообще - никак.

- Вы по-русски говорите? - обратился к нему простой агент КГБ, волшебным образом материализовавшийся поблизости. Конечно, он появился не сам по себе, а всего лишь среагировал на сигнал от наряда милиции, которому, в свою очередь, просигналила пара контролеров, профессионально отслеживавших каждого обилеченного пассажира в поисках необличенных зайцев.

- Почти не говорю, - вздохнул Тойво Антикайнен. - Меня зовут Джон. Фамилия - Хоуп (hope - "надежда" в переводе с английского, здесь и далее примечания автора). Я канадец.

Канадцы в то время были известны своими хоккеистами, которые очень ловко дрались с нашими во время всяких разных матчей НХЛ - СССР. Агент КГБ знал Эспозито, Дрейдена и еще пару-тройку достойных Михайлова, Харламова и Петрова парней с кленовыми листьями на эмблемах на груди. Хоупа он не знал.

- Вам нельзя, - сказал он и вздохнул. - Нельзя без разрешения, без сопровождения. Да и вообще - там граница рядом.

- Мне всего лишь на кладбище, - ответил Тойво. - Близкие люди там лежат. Мне им поклониться надо перед отъездом. Я сам уже близок к кладбищу, но от выборгского - далек, как никогда. Помогите мне.

Агент вздохнул: дедок казался безвредным, но не безобидным. Безобидные иностранцы - это только те, что безобидно в своих заграницах сидят и помалкивают, а в Советский Союз ни ногой.

- Мы с вами сойдем перед Выборгом, там начальник имеется, а у него - машина. Он решит, куда Вас: на кладбище, либо на Литейный (там стоял Большой дом, а в нем сидело КГБ).

Тойво не удивился и даже не расстроился. Он никогда в глубине души не мог довериться своему желанию посетить Выборг. Желание-то было всегда, вот только страха увидеть то, что он не видел столько десятков лет, было больше. Страх порождал реалии, выраженные в одном единственном вопросе: а дальше - что? Ответов не было.

Тойво не стал возражать, не стал он и просить. Пусть будет все так, как должно быть. Он кивнул головой и снова уставился в окно.

Через полчаса агент тихо сказал ему "пора", и они вышли на перрон, где никому не было дела ни до канадца, ни до кагэбэшника. Единственный человек, который мог хоть как-то озаботиться выявленным иностранцем вне разрешенной тому для выгула территории, был майор Кочнов Борис Иванович.

Борис Иванович проверил документы у Антикайнена, потом, совершив несколько звонков в Питер, проверил подлинность того, что Джон Хоуп - это Джон Хоуп. Потом он вызвал машину и сказал, легко перейдя на английский язык:

- Мы Вас вывезем в Ленинград, передадим нашим сотрудникам гостиницы "Англетер", где остановилась Ваша группа, а они примут установленные протоколом меры.

Тойво ничего не ответил. Теперь, в сущности, делать ему в Советском Союзе было нечего. Выдворят из страны - пожизненно, либо на десять лет - до лампочки. Сделают в подвале на Литейном маленький пуф-пуф - уже не страшно. Уже даже интересно, чем все закончится.

Его усадили в автомобиль самого злобного вида под названием "Волга", майор Кочнов расположился на переднем сиденье, давешний комитетчик - рядом. Водитель бесстрастно пошевелил розовыми ушами - и они поехали. Никто не произнес ни единого слова.