Токио. Долго и счастливо

– Скоро конец? – обращаюсь я к господину Фучигами, когда мы остаемся одни. – Я так устала, что, кажется, уже чувствую, как пахнут цвета. Или это все кокаин. – Он выпучивает глаза. – Шутка! Я шучу! – Кроме меня не смеется больше никто. В Маунт-Шасте мои слова произвели бы фурор. Однажды Нура так смеялась над одной моей шуткой, что у нее из ноздрей полилось молоко. Реальная история.

– Скоро прозвучит звонок к столу, – заверяет он. – Обычно после застолья семья остается в гостиной, наслаждаясь напитками, но вам вовсе не обязательно присутствовать там.

В углу замечаю сундучок, декорированный в технике клуазоне[38] с мотивом «рыбья чешуя». Изящный высокий предмет вписывается в обстановку лучше меня. Мы находимся в зале для приемов, стены его – цвета светлого дерева. На лакированном паркете лежит светло-зеленый ковер. Изящное просторное помещение отделено от основной части дворца Тогу несколькими раздвижными седзи. Прессе, ансамблю колокольчиков и оркестру запрещено пересекать эту черту.

Моя комната всего в трех минутах ходьбы. Если буду слишком много думать о кровати, то тут же усну. Надо бы сменить тему.

– Пресса была очень любезна.

Господин Фучигами явно удивлен.

– Еще бы. Они – члены императорского пресс-клуба, которых выбрало Управление Императорского двора.

От смущения вспыхивают щеки. Я оказалась в самом центре лабиринта, и выбраться из него можно, лишь разыскав ключи в пучине императорских протоколов, традиций и правил, о которых у меня нет ни малейшего представления. Проглатываю гигантский комок стресса. Что делать – разберусь позже. Раньше прокрастинация всегда срабатывала. Моя миссия: пережить эту ночь. Звучит зловеще. Ощущается так же.

Раздается звонок на ужин. Общая масса разделяется, и стайка журналистов и звонарей исчезает за дверью.

– Сюда. – Господин Фучигами провожает меня в зал для формальных приемов. Длинный стол накрыт накрахмаленной скатертью и сверкающими серебряными приборами. Придворный в белых перчатках выдвигает для меня стул. Мое сердце замирает, когда понимаю, куда меня посадили. Смотрю на господина Фучигами. – Я сижу не рядом с отцом?

– Нет, – качает он головой. – Ваше место было тщательно продумано. Мы посадили вас с вашими родственниками. Так вы уделите время всем. – Он замолкает, аккуратно подбирая слова. – Как дочь наследного принца, вы должны оказать внимание каждому. Любимцев быть не может. А теперь… Прошу вас, проходите, – жестом приглашает он.

Над столом повисла тишина. Все стоят за своими стульями. Их взоры устремлены на меня. Очевидно, моя семья чего-то ждет. Отец улыбается. Рядом с ним сидят близнецы. Без сомнений: это Акико и Норико – две бусины на императорском браслете. Теперь понимаю почему. Они ослепительно красивы: овальные лица, нежно-розовые губы. И совершенно одинаковые. От этого мне немного не по себе. Кажется, их создали из шелкового гобелена.

Их отец – брат моего отца и второй в очередности наследования трона. Он тоже сидит в конце стола. Рядом с ним – его супруга. Хотя и одета она безукоризненно, на ее бледном лице застыло выражение напряженности и отрешенности.

– Прошу прощения, – обращаюсь к господину Фучигами. Я в полной растерянности. – Что происходит?

– Они ждут вашей вступительной речи, – произносит он с таким выражением, будто это объясняет все. Я молчу, и он продолжает: – Расскажите немного о себе. – И с этими словами кланяется и уходит. Уходит.

Смотрю себе под ноги. На полу лежит ковер в кружочек. Стою в самом центре рисунка. Я попала в яблочко – в прямом и переносном смысле.

– Эм. Привет. – Поднимаю глаза. Мое тело словно в огне. Я оттопыриваю мизинец, но тут же вспоминаю, что не видела никого, кто хоть бы раз показал такой жест. Резко опускаю руку. – Коничива. Меня зовут Изуми, как вы уже, скорее всего, знаете. Я живу в Маунт-Шасте, Калифорния, но, видимо, сейчас живу здесь. Я так думаю. – Хватаюсь за мочку уха и ищу глазами балкон, с которого можно спрыгнуть. – Что еще? У меня есть собака по имени Тамагочи. – Близнецы в унисон прищуриваются и что-то шепчут друг другу, прикрыв рот рукой.

Прикрывая рот рукой, никогда не говорят ничего хорошего.

Я как будто распадаюсь на куски.

– Он замечательный пес. В каком-то смысле. Однажды я запеленала его и уложила в клумбу с цветами, чтобы сфотографировать как ребенка. Так он чуть не искусал мне лицо. Наверное, это не очень хорошо… – Я замолкаю. Рядом со мной сидят два юноши и девушка примерно моего возраста. Кажется, они заставляют себя улыбнуться. Заканчивай. Прямо сейчас. – В общем, Изуми. Маунт-Шаста. Очень приятно. – Я кланяюсь. Все не так, все не то. Опускаюсь на стул, желая сжаться в комок.

Повисла неловкая пауза. Все стоят, пока отец не садится на свое место. Разговор возобновляется. Я умираю от стыда. Меня утешает только одно: здесь нет Акио. Наверняка он сейчас рыскает где-нибудь на территории.