Токката и фуга

Томас-Кончита ослепительно улыбнулся и пожал руку Андрея.

– У тебя концерты в Турции, или ты отдохнуть? – спросил Дмитрий.

Кончита-Томас надула губки, захлопала длинными ресничками:

– Хватит концертов, Дмитрий. Вырвался отдохнуть на недельку. А где это можно сделать наилучшим образом? Конечно, в Gizem, мой брутальный король!

Дмитрий засмеялся, провел ладонью по ноге Томаса-Кончиты.

Усатая девушка округлила глаза, щелкнула пальчиками:

– Кстати, ты как раз вовремя подошел. У меня тут сейчас будет улетный концерт без предварительных репетиций. Да-да! И речь о твоей отсталой стране. Располагайтесь со своим другом поближе.

– Эй, убери жратву с этого стола! – Кончита-Томас указала пальчиком на столик. Официант немедленно все убрал и вытер столешницу.

Томас-Кончита под одобрительные выкрики и аплодисменты гостей взобрался на стол, вытащил из джинсов два листа формата А4, весело объявил:

– Дорогие друзья, всем привет, всем секса и солнца! Особенно мне хочется поприветствовать одного из акционеров отеля, Дмитрия, вы все его прекрасно знаете.

Одобрительные крики, свист и восклицания понеслись со всех сторон.

– Объясню, почему особенно, – продолжал трансвестит. – Дело в том, что Дмитрий – русский. Но он русский, который русскость в себе преодолел, поборол, прожевал и выплюнул. Он полностью разорвал внутреннюю связь с этой дикой страной, с ее устаревшими и страшными нравами. В стране-деревне, в России, рождаются на печи, потом всю жизнь лежат на ней и на ней же умирают. И я безмерно уважаю людей, которые сделали свой выбор, уехав из вечных снегов гомофобии и ханжества в свободный современный мир. Дмитрий, я тебя люблю!

Кончита-Томас улыбалась, хлопала в ладоши, все остальные к ней присоединились. Дмитрий хлопал сам себе, принимал одобрительные постукивания по плечу и рукопожатия.

Андрей мало понимал в происходящем.

Когда гомон смолк, Томас-Кончита обратился к публике громче:

– А теперь я хочу всех вас повеселить. Дело в том, что не так давно мне пришло письмо от русского философа, некоего Александра Дугина. Мне много сыпется всякого дерьма на почту, но это письмо – изюминка и жемчужина – это нечто великолепное! Такого уродливого треша больше просто не сыскать на свете! Уверен, вы оцените. Позвольте, я прочитаю текст полностью.

Гости одобрительно кричали, те, кто отдыхали в отдалении, вставали со своих мест, подходили поближе к столу, на который взобрался артист.

Дмитрий жестом показал бармену, чтобы тот выключил музыку.

Кончита-Томас читала письмо, пару раз останавливаясь, чтобы посмеяться, покривляться. Слушатели в эти моменты улюлюкали, выкрикивая: «Треш!», «Отсталость!», «Отморозок!»

«Дорогое Кончита, здравствуй!

Ничего, что я в среднем роде обращаюсь?

Ты, наверное, удивишься, что пишет тебе простой и скромный философ из России? Согласен, это странно выглядит. Обычно русские философы пишут письма политикам и вождям, но никак не иконам постгендерной революции. Но традиции, Кончита, складываются долго. Надо же с чего-то начинать.

Я не знаю, Кончита, кто в твоем расщепленном сознании главенствует – ты или австрийский травести-артист Томас Нойвирт. У нас в России мужчина обычно главный, поэтому обращусь сначала к нему, ты не против, дорогое?

Томас, позволь для начала выразить мое глубокое сожаление по поводу тех проблем, которые доставили тебе в детстве гадкие нетолерантные дети (и чему только их учили?). Согласен, Томас, человека надо принимать любым. Нельзя пытаться переделать его под усредненные представления общества. А они этого не знали. Злые и завистливые австрийские дети, Томас.