Токката и фуга

Теперь о вечном и великом. Кончита, ты было предсказано, известно тебе сие? В 1984 году, о котором писал Джордж Оруэлл и в котором вышла песня I want to break free, о которой я писал выше, в Париже от СПИДа скончался пророк, который сделал многое для твоего появления на голубых экранах. Звали его Мишель Фуко, дорогое. Он был ярым оппозиционером и ниспровергателем традиционной психиатрии и предвосхитил эпистему (словечко тоже он придумал), в которой ты будешь занимать первые места и снимать последние сливки с остатков разума человечества, податливого и размягченного, словно протухший кефир.

Нет, дорогое, я вовсе не считаю психиатрию наукой наук, но то, что обращаюсь в письме к тебе в среднем роде, это… да все нормально, фрау Вурст. Просто будешь посвободнее – отнеси цветочков к могиле философа-пророка. И непременно в образе ОНО, Фуко оценит, будь уверено. Да! Чуть не забыл – к земляку-то зайди тоже. К доктору Фрейду. Где находится древняя этрусская чаша с прахом, сказать, или ты знаешь? Не стоит забывать пророков, дорогое, не хорошо это. Есть! Есть они в своем отечестве. И ты живое и трепетное тому подтверждение.

Ну а у нас, Кончита, все хорошо. Боремся с коррупцией, рассуждаем о войнах и мирах, смотрим фильмы, читаем газеты, слушаем эхо различных радиостанций. Со дня на день ожидаем снега, который, как известно из мифов прошлого, скрывает ненадолго землю, погрязшую в грехах и пороках, под чистым и серебристым своим покровом.

Знаешь, Кончита, я хочу тебя попросить. Когда у вас там в Австрии темнеет и выглядывают звезды? В общем, когда стемнеет, подойди к окну, и Томас пусть вместе с тобой подойдет. Возьми его за руку – крепко-крепко. Закройте оба глаза и представьте снег. Много-много снега! Сугробы по пояс. А еще – ледяную горку и снежную бабу с морковным носом и глазами-угольками.

И дети, Томас. Представь гомонящих веселых детей с красными щеками и инеем на ресницах. Представил? Много-много детей, играющих в снежки. Мальчики и девочки, Томас. Это будущие мамы и папы, поверь мне. Это мужья и жены, это счастливые семьи. Представь это в своей далекой Австрии, пойми и прими. И рви парик свой, топчи его, окаянный. И брейся, брейся. Можно с порезами. Можно и нужно до крови, до мяса. И прослезись – поможет, гарантирую. А потом 200 граммов виски – и спать. Утром все будет хорошо, вот увидишь. Утром ты наденешь джинсы и свитер. И пойдешь петь другие песни…»

Девушка с усами закончила читать.

Гости взорвались смехом и аплодисментами.

Томас-Кончита рвал листы, отправляя на ветер по одному клочку.