Токката и фуга

Андрею было неуютно в номере одному. От света фонарей с улицы было достаточно светло, и он с ужасом различал мельтешащие на полу и на стенах тени неопределенных форм и очертаний. Они вылетали в комнату прямо из его головы через глаза – так ему казалось.

Если приглядеться к ним – их как бы и нет, но боковое зрение выхватывало сотни подвижных сущностей разной величины – от совсем маленьких, похожих на перекати-поле, до больших, будто полупрозрачные шторы, которые колышет ветер.

Андрей быстро надел футболку, шорты и спустился в фойе, где кроме него было еще трое отдыхающих. Они рассматривали что-то в ноутбуке и тихонько смеялись.

За стойкой ресепшн сидела Гюль, она перебирала документы, зевая в кулачок.

Андрей решил сесть к ней поближе. Ему хотелось пообщаться с Гюль один на один.

Она увидела его, оживилась.

– Не спится? – спросила.

– Нет, – ответил смущенно. – А ты почему не спишь?

– А я на работе. Кое-что закончить надо. Днем не успела.

Они с каким-то жарким безумием смотрели друг на друга. К сердцу Андрея будто присоединили клеммы и заряжали его от батареи, запрятанной где-то в глубине Гюль. В той жизни, что он помнил, ему никогда и ни с кем не было так хорошо. А в той, что не помнил… а была ли она?

И хотя официально они не знакомились, имена друг друга были им известны: ее было написано на бейдже, а его – в карточке клиента.

Взгляд Андрея упал на татуировки Гюль. Он решил – это отличная тема, чтобы продолжить общение:

– Гюль, что у тебя за рисунки на руках? Они пугают…

Она рассмеялась, сказала, что ее давно об этом не спрашивали.

– Да все просто, – обыденно сказала, – я – сатанистка. Я верю в Дьявола и ему поклоняюсь.

Она стала показывать на татуировки, рассказывая про каждую: это медуза Горгона, это древние богини мести и ненависти Эринии. Это пентаграмма с головой Бафомета в центре. А вот это – нет, не истлевший глянцевый журнал – это книга Некрономикон. А это логотипы двух ее любимых групп – Tiamat и Mayhem. Вот и все.

Большая половина смысла всего сказанного от Андрея ускользнула. Он просто и прямо спросил первое, что в голову влетело:

– То есть ты любишь зло, да?

Гюль рассмеялась так громко, что трое гостей оторвались от ноутбука и сердито посмотрели на нее.

– Простите, – сказала она, чуть поклонившись, и пояснила:

– Нет, конечно. Я поклоняюсь свободе. Как такое возможно в мусульманской стране, спросишь ты? Любить свободу можно везде. Как я совмещаю мусульманство и сатанизм? Никак. Мне пофиг мусульманство. Как к этому относятся мои родители? Плохо, но мне плевать. Это я просто сразу ответила тебе на все вопросы, которые возникают у людей относительно моего сатанизма. Ты доволен?

Андрей был доволен. Тем, что встретил ее. И что она такая сильная. Тем, что она дает ему жизнь, словно поит из ледяного родника. Рядом с ней он забывает о том, что не помнит прошлого. Рядом с ней он прекращает думать о том, что это прошлое все-таки было. С ней рядом его не интересует, кто такой этот Алексей, откуда он взялся. Ему наплевать, кто такие певец Стинг и певец Круг, для чего приехал сюда громила Дмитрий. Он забыл, что номер его кишит страшными серыми тенями…

Гюль коснулась его руки:

– Ты доволен? Вопросы еще есть? Чего застыл, как пальма в полдень?

– Все понятно, – соврал Андрей.

Гюль вдруг опомнилась:

– Слушай, а откуда этот твой Алексей знает нашего Дмитрия? – она притворилась, будто не знает о связи Андрея и Алексея с русским владельцем Gizem.

Андрей не имел об этом понятия, растерялся.

Так и сказал:

– Вашего? Того, с кем они остались за столом? А кто это? Я его не знаю.

Гюль рассказала Андрею, что Дмитрий – один из владельцев Gizem Palace. Ему принадлежит большая доля. И что, по слухам, у него крупный строительный бизнес в России, а деньги он вкладывает в разные проекты и компании по всему миру. Сказала, что при этом он отличный мужик, разрешает всем называть его просто по имени, а не как принято в России – по имени и отчеству.

Заговорила шепотом:

– Слушай, а тебе можно доверять? Я расскажу кое-что… Как-то Дмитрий напился и нанюхался кокаина. Все вместе, сразу. Пришел он к нам, к персоналу, в корпус – это там, у дальней стены, – разлегся на моей постели – и его прорвало. Стал рассказывать, как сильно раньше любил охотиться. Любил кровь и мясо. А однажды выстрелил в человека. Лежал в овраге, подстерегал дичь. Но из леса вышел человек – может, грибник или кто там у вас в России еще по лесам ходит? И Дмитрий испытал жажду выстрелить в него. И сделал это. И тут же его настиг ярчайший оргазм… Вот она – свобода… Вот он – сатанизм…

Гюль с интересом наблюдала за реакцией Андрея.

Его будто стали раскачивать в гамаке. И хотя слева и справа от него был мягкий кожаный диван, он чувствовал, что вот-вот выпадет куда-то за пределы всего сущего. В голове затанцевали огоньки, по венам вместо крови понеслась сухая пыль. Внутри него заговорили десятки голосов. Они перебивали друг друга, спорили, кричали.

Гюль снова засмеялась его смущению. Сказала, что тут у них царят свободные нравы, что он еще не раз в этом убедится. Gizem – остров свободы!

Потом спросила: