Токсичные тени

Барбер взял на себя инициативу, и мы последовали за ним.

Чем дальше мы продвигались, тем хуже становилась местность. Джунгли росли густыми длинными извилистыми лианами, которые закручивались, как щупальца, и цеплялись за мою шляпу и снаряжение, запутываясь. Это была настоящая заноза в заднице. Бóльшую часть пути нам пришлось приседать. Земля стала грязной, а затем превратилась в болото, когда мы проходили через низменности, иногда грязь доходила нам до бёдер. Небо было окрашено синим цветом индиго. Над головой каркали птицы, а на деревьях висели десятифутовые питоны, пробуя воздух раздвоенными языками. Мы могли видеть их в голубоватом предрассветном свете, но и этого было достаточно. Каждый раз, когда я приближался к одному из них, я хватался за рукоятку своего K-Bar, готовый ударить его, если он двинется в мою сторону.

Но никто этого не сделал.

Они просто лениво висели на своих хвостах, не обращая на нас внимания, как будто каждый день видели сумасшедших, покрытых грязью людей. И я предполагаю, что они, вероятно, так и делали.

Я никогда особо не любил змей, но я к ним привык, как и ко всему остальному в этой чёртовой стране. По какой-то причине, какими бы безобидными они ни были, в тот день они доставляли мне неудобства.

Всё доставляло неудобства.

Но это было только начало.

Сразу после рассвета мы перегруппировались по периметру ещё одной маленькой деревни. Это была не та, которую мы искали. На картах о ней не упоминалось. Мы сидели там в кустах, осматривая её, пока Барбер решал, стоит ли нам обойти её или нет. В общем, там, где мы выполняем конкретную миссию - например, ту деревню, которую мы должны были поразить, - мы должны изо всех сил стараться избегать контакта не только с врагом, но и с гражданским населением. Если только мы не найдём чего-то такого лёгкого, мы не сможем пройти мимо, знаете ли, как в той маленькой деревушке с гуками у костра. Они буквально умоляли об этом, поэтому мы дали им это.

- Она выглядит заброшенной, - наконец объявил Барбер.

Так оно и было.

Как кладбище.

Она была больше предыдущей, добрых восемь или десять хижин теснились на фоне наступающих джунглей. Место такого размера, где должны были бегать дети, одна или две пожилые дамы у костра. Но ничего не было. Тишина была жуткой. Это было тяжело, почти физически. Мой военный склад ума подсказал мне, что у нас тут одна миленькая засада, всё подготовлено и ждёт. Они прятались в хижинах, в лесах, только и ждали наших задниц.

Но я ни на минуту не поверил в это.

Я чувствовал запах смерти, витающий в воздухе - тёплый, резкий, но не недавний. Здесь были убийства или массовая смерть, может быть, вчера, может быть, позавчера. Я так много знал, потому что знал смерть: знал её запах, её вкус. И это место было заполнено ею, как холодильник в морге.

Мы вошли прямо в неё. Не совсем по стандартам операции; обычно мы обходим периметр, проверяя джунгли на наличие признаков недружественных. Но каким-то образом мы втроём знали, что это место пусто.

И оно было пусто, всё в порядке.

Никаких свиней и кур. Никаких людей. Мы с Барбером начали проверять хижины, а Рошланд ходил туда-сюда со своим шестидесятым в поисках неприятностей. Я толкнул дверь первой хижины, к которой мы подошли, и внутри не было ничего живого. Мои кишки болезненно сжались от запаха. Там был маленький мальчик, лет восьми или десяти. Его разложившееся тело было прибито к столбу. Он был выпотрошен, его голова была почти отрезана. Его глаза отсутствовали. Его челюсть распахнулась в крике. У него была борода из мух.

Снаружи Барбер сказал:

- Довольно садистски даже для вьетконговцев.

- Да, - сказал я, и больше ничего не смог сказать.

Мальчик плохо пах, но это был не тот запах смерти, с которым мы столкнулись при входе в лагерь. Это было локализовано, что-то маленькое. Другой запах был огромным, всемогущим. Он накрыл всю деревню.

Мы проверили две, три другие хижины и ничего не нашли.

В последней хижине мы нашли ещё одно тело. Пожилой мужчина, лет пятидесяти, присел в углу. Он держал одну руку над глазами, словно защищая лицо или не желая что-то видеть. В другой руке у него был небольшой самодельный нож. Он перерезал себе запястье. Он был запятнан застарелой кровью. Муравьи и жуки были повсюду вокруг него.

Похоже, он порезал себя прежде, чем что-то на него нашло. Как будто смерть была лучше, чем то, с чем он столкнулся.

Я видел там нехорошее дерьмо. Вещи, которые могут исказить здравомыслящего человека. Дерьмо такое уродливое, такое ужасное, такое отвратительное, что оно могло бы испугать червяка. Но к тому моменту меня ничего особенно не беспокоило. Я задолго до того отключил свою человечность; это был единственный способ выжить, удержать то, что осталось от твоего разума. Так что, да, я был стальным, я был твёрдым, у меня не было нормальных человеческих эмоций месяцами и месяцами.

Но тогда я испугался.

Испугался, как ребёнок в доме с привидениями.