Токсичный роман

Однажды мы поехали в «Икею» веселья ради. Мы выбирали мебель для нашей воображаемой квартиры, и ты купил мне самое уродливое плюшевое сердце с руками, торчащими из боков, и широкой ухмылкой на лице. Ты назвал его Фернандо, и, когда ты однажды пришел, когда никого не было дома, нам пришлось прятать эту штуку под кроватью, потому что казалось ненормальным заниматься сексом, когда она смотрит.

– Я думала, что квартира и все такое будет после колледжа. Конечно же, однажды мы будем жить вместе.

– Однажды, – говоришь ты бесцветным голосом. – Через пять лет? Серьезно?

– А что, если попробовать на расстоянии…

Ты качаешь головой.

– Такие отношения долго не длятся. Все, кого я знал в школе и у кого были парень или девушка, уже расстались с ними, а мы едва закончили середину семестра. Знаешь, что случается после выходных на День благодарения? «Сброс индейки» – когда все в колледже бросают своих парней или девушек из родного города. Мы даже до Рождества не дотянем.

– Дотянем. Эти люди не мы, – говорю я. – Мы родственные души. Ничего не встанет между нами.

Это моя мечта. Мое будущее. Моя жизнь. Как я могу просто так от этого отказаться?

– Мы приедем туда однажды, – говоришь ты. – Обещаю. Нью-Йорк никуда не исчезнет.

В голове стучит, и я снимаю глупые кошачьи уши. Не могу поверить, что я говорю о самом важном в моей жизни, выглядя, как член ансамбля «Кошек».

– Может, мы ссоримся ни из-за чего. Я могу ведь даже и не поступить…

– Не подавай документы, – говоришь ты. – Пожалуйста.

Я ничего не отвечаю.

– Четыре года – это действительно долго, Грейс. Ты не сможешь ходить на мои выступления. Я не познакомлюсь с твоими друзьями. Я не смогу приезжать и везти тебя после репетиций в закусочную. Ты будешь ходить по барам и клубам, а я не смогу танцевать с тобой, угощать тебя напитками и в безопасности возвращать домой. Наши жизни полностью разделятся. Посмотри, как тяжело уже сейчас, а мы живем в пяти минутах друг от друга.

Честно говоря, я никогда не думала об этом, и понимаю, что ты прав. Я не хочу провести следующие четыре года в другой части страны. Я хочу быть с тобой. Я вижу, как это разыгрывается: разница во времени мешает созваниваться, ты расстраиваешься из-за моих фотографий в соцсетях с ребятами, которых не знаешь. А потом какая-нибудь крутая сексуальная девушка, разбирающаяся в искусстве, начнет ходить на твои выступления и привлечет твое внимание. Ты сталкиваешься с ней на вечеринках, возможно, вы вместе ходите на занятия. А потом однажды вечером ты выпиваешь слишком много, а она прямо там, и ее губы кажутся такими нежными…

Ты прижимаешься лбом к моему.

– Выбери нас. Ты не пожалеешь.

– «Ведь для меня где ты – там целый мир, где нет тебя – там пустота и мрак»[19], – шепчу я.

Уголок твоих губ поднимается:

– «Ромео и Джульетта»?

– «Генрих IV». – Иронично, не так ли, Гэвин, что я цитирую несчастного возлюбленного, когда мы обречены на веки вечные? Я тогда этого не осознавала, конечно же. Я просто знала, что этот момент важен. Это поворотный момент.

Я удерживаю перед глазами картину, как я еду в метро и гуляю по Виллиджу, а потом отпускаю ее. Это неважно, если тебя не будет рядом, чтобы разделить это все. Я буду несчастна, и ты тоже.

– Мне нужна минутка, – говорю я и иду к дереву, стоящему у края поля, возле которого ты припарковался.

Полагается идти на жертвы ради людей, которых ты любишь. Как моя мама, когда мы с Бет были маленькими, до Великана работала на трех работах, чтобы мы не голодали. Как Фантин ради Козетты в «Отверженных». «Я когда-то мечтала, когда надежда была яркой, а жизнь стоила того, чтобы ее прожить». Я люблю тебя. И важен тот факт, что тебе нужно быть со своей группой, а группа не хочет ехать в Нью-Йорк. Это не твоя вина. Ты ведь не просишь меня переехать в Омаху. В Лос-Анджелесе куча театров, и, возможно, я могу попытать счастья и в киноиндустрии. Наняться стажером или типа того. Это же не обязательно навсегда.

Так почему такое ощущение, что я тону?

– Хорошо, – говорю, возвращаясь к тебе. – Никакого Нью-Йорка.

Ты крепко целуешь меня:

– Я так сильно тебя люблю.

Что-то во мне гаснет, нечто, чего уже не вернуть. Но ты этого стоишь. Стоишь. Я буду повторять это себе еще несколько месяцев. А когда пойму, что нет, будет уже слишком поздно.

– Я тоже тебя люблю.

– Ты все еще хочешь на вечеринку?

Я качаю головой:

– Нет, ты прав. Времени мало.

– Ты расстроилась?

Я киваю:

– Ага. Слегка.

Сильно.

Мои глаза наполняются слезами, и ты смахиваешь их кончиками пальцев:

– Мы будем наслаждаться жизнью в Лос-Анджелесе, обещаю.

Ты рассказываешь мне сказку на ночь о поздних походах за тако и закатах на пляже. О квартире с нашей одеждой в одном шкафу. Ты говоришь, что, может быть, мы заведем собаку. Будем просыпаться рядом каждое утро, и иногда ты даже будешь приносить мне завтрак в постель.

– Это будет идеально, – говоришь ты.

– Идеально, – соглашаюсь я. А потом говорю себе в это верить.

Глава 22