Токсичный роман

Добравшись до ванной и увидев свое лицо в зеркале, я удивляюсь, что ты не разлюбил меня. Нос у меня ярко-красный, щеки в пятнах и все еще болят от пощечин. Глаза красные, тушь течет по щекам. Волосы в полном беспорядке. Я беру мыло и оттираю лицо, а потом завязываю волосы в хвостик. Когда я выхожу, ты один ждешь меня на кухне.

– Пойдем, – говоришь ты и ведешь меня в спальню.

Мы ложимся, как две ложки, вложенные друг в друга, и ты прижимаешь меня к себе, пока я пытаюсь все обдумать.

– Такое уже раньше бывало?

Я вздыхаю:

– Не настолько. Мне и раньше давали пощечины, но не сильно. Но то, как она меня трясла…

Я сжимаю твои руки, радуясь, что такой Гэвин сегодня со мной. Ты защитник, ты милый, и я люблю тебя за все, что ты сказал и сделал. Почему ты не можешь быть таким Гэвином все время? Я чувствую себя ужасно из-за чувств к Гидеону. Я не заслуживаю тебя. Может, никогда и не заслуживала.

Я поворачиваюсь, чтобы посмотреть тебе в глаза.

– Я испортила тебе день рождения, – говорю я дрожащим голосом.

– Нет, не испортила. Детка, иди сюда. – Ты обнимаешь меня. – Это был лучший год моей жизни – с тобой. Все это дерьмо с твоими родителями закончится, когда ты выпустишься.

Я думаю о том, как много раз ты помогал мне, когда я разбиралась со всем этим дома. Все ночные звонки, песни, маленькие подарки. Ты забирался через мое окно, уводил меня на приключения. Я не знаю, как бы я пережила маму и Великана в этом году без тебя.

– Эй, у меня есть кое-что, чтобы тебя развеселить. – Ты открываешь ящик в прикроватном столике и достаешь баночку с таблетками. Ты трясешь ею передо мной. – Лекарство. От депрессии. Ты была права.

Я наклоняюсь и целую тебя. Вот, вот почему я не хочу от нас отказываться. Гидеон, скорее всего, просто глупая влюбленность. Как могла я убить то, что есть между нами, из-за чего-то скоротечного?

– Я никому не позволю причинить тебе боль, – бормочешь ты мне в губы.

Безопасность. Впервые за долгое время я чувствую себя в безопасности с тобой.

– Прости, – говорю я, а глаза наполняются слезами.

– За что?

– Не знаю. За все.

За Гидеона. Родителей. Нехватку веры в тебя.

Ты прижимаешься губами к моему лбу.

– Все теперь хорошо, – говоришь ты. – Все будет хорошо.

Если бы я могла поверить тебе.

Я возвращаюсь домой до комендантского часа. Я оставила телефон дома, так что не знаю, пыталась ли мама мне звонить. У меня даже нет ключей. Я пробую входную дверь – закрыто.

Черт.

Я звоню в дверь, надеясь, что это не разбудит Сэма. Где-то минуту спустя мама открывает дверь. Ее волосы мокрые, и она в банном халате. Я нервничаю и чувствую себя непокорной и уставшей. Такой уставшей. Мысленно я готова к этой битве. Если она хочет, я готова сражаться.

– Сядь, – говорит она, указывая на стол в столовой.

Мне страшно. Я пытаюсь напомнить себе, что мне восемнадцать, и потому они не могут контролировать меня так, как раньше. Я могу просто сейчас уйти, и они ничего не могут с этим сделать. Смелей, сердечко.

Великан уже там, в его руке тоник с водкой. Я отставляю стул и падаю на него, и буквально трясусь, потому есть что-то очень грозное в том, как он смотрит на меня, а мама не встречается со мной глазами.

– Я хочу, чтобы ты убралась отсюда, – говорит Великан.

– Я не понима…

– Последний день, который ты проведешь под моей крышей, это выпускной. Потом ты уйдешь.

Я таращусь на него:

– Но… Куда я пойду? Учеба в универе начинается в августе. Я даже не знаю, куда я поступила.

– Не мои проблемы, – говорит он.

Я смотрю на маму.

– Это что, серьезно?

Она просто смотрит на меня.

– Я не сделала ничего плохого! – кричу я.

– Не повышай голос, – рычит она. – Если ты разбудишь брата, то будешь сидеть с ним всю ночь. Я только что его уложила.

– Это безумие, – говорю я. – Ты безумна. Пол был чист, у меня было свидание…

– Она сказала тебе вернуться, – говорит Великан.

– Тебя там даже не было, – отвечаю я. – Ты даже не знаешь, что случилось.

– Твоя мать сказала тебе вернуться в дом?

– Да, но она била меня, а Гэвин…

– Ты вернулась?

– Нет, – тихо говорю я.

– Тогда ты виновата, – заключает Великан.

Я вскакиваю, и вся злость, накопившаяся во мне с тех пор, как мы сюда переехали, льется из меня, превращаясь в слова:

– Я НЕ СДЕЛАЛА НИЧЕГО ПЛОХОГО!

Великан поднимает руку. Он в паре дюймов от моего лица, он готов меня ударить. Мама издает непонятный вскрик, но впервые мне не страшно. В этот раз я хочу, чтобы он ударил меня. Я хочу спровоцировать его.

– Давай, – говорю я, держась за стол. Я улыбаюсь, наклоняю подбородок, чтобы щека оказалась в удобном для удара положении. – Ударь меня. Хочу, чтобы ты это сделал.

Потому что тогда я смогу вызвать полицию. Я смогу рассказать в школе. Для разнообразия он будет тем, у кого проблемы.

Мы смотрим друг на друга. Его глаза водянисто-карие – цвет диареи, грязи. Его губы искривляются в усмешке, но скорее комического злодея, чем настоящего ужаса.

– Ты под домашним арестом, – говорит он.

Я откидываю голову назад и смеюсь.

Все это время я не понимала: он совсем не великан. Рой просто человек с одним тузом в рукаве.

И он его разыграл.

Глава 32