Толедские виллы

Клеменсия выказала притворный гнев, а дон Леонардо истинный, и оба стали говорить, насколько разумней поступил бы дон Далмао, возблагодарив небеса за благо, ниспосланное его сестре, ибо, ничего не зная о нашем происхождении, кроме того, что мы сами сказали, обоим нам хотели оказать честь превыше наших заслуг, сделав меня обладательницей завидного богатства, высокого звания и достойного супруга; что сестра его вольна распоряжаться своим сердцем и за два месяца, а то и больше, могла убедиться, сколько выгод сулит ей подобный союз, а он, дон Далмао, не отец ей, чтобы запрещать, он-де всего лишь идальго-скотовод с Майорки — почему ж он вздумал с таким неслыханным бесчинством противиться велению самого господа, единственного вершителя наших судеб? От всех этих речей дон Далмао окончательно потерял терпение, а заодно и рассудок — не помня себя от горя, он стал буйствовать. Слуги схватили его, сбежавшиеся поселяне обступили кругом. Тогда он громким голосом произнес стихи, чем подтвердил мнение, что поэзия — это ярость; в минуту величайшей ярости оскорбленные его чувства излились в таких стихах:

Убирайтесь вон, невежды!
Где видали вы такое,
Чтоб оставил оскорбленный
Оскорбителей в покое?
Вы мое связали тело,
Но не сможете все вместе
Удержать, мужланы, душу,
Преисполненную мести.
Окрыленная страданьем,
Далеко душа умчится,
Вся пропитанная ядом,
Что в груди моей сочится, —
И обидчиков настигнет
Яд моей обиды жгучей...
Помешать отмщенью, дурни,
Даже не пытайтесь лучше!
Крепнет всякая стихия,
Выбиваясь из-под спуда,
И грознее урагана
Вырывается оттуда.
Разве молнию способны
Пеленой окутать тучи?
Разве бревнами плотины
Удержать поток могучий?
Извергают гром и пламя
Пушек бронзовые жерла.
Где препона, чтобы сердце
Гнев наружу не извергло?!
Больше нечего скрывать мне!
Тайна страсти сокровенной
Опорочена обманом,
Опозорена изменой!
Знайте, жители деревни,
Гор окрестных поселяне,
Как поруган я судьбою!
Слушайте мое признанье!
Дон Далмао — не Мирено —
Прочь от вас на волю рвется;
Та, что звали вы Линардой,
Дионисией зовется.
Рождены не на Майорке,
В Каталонии мы с нею.
Клятву верности взаимной
Принесли мы Гименею.
Но, видать, не угодили
Мы злокозненной фортуне;
Наши клятвы и обеты —
Все, к несчастью, было втуне.
Нам препятствия фортуна
Громоздила в злобе мрачной,
Мы скитались на чужбине,
Был союз отсрочен брачный.
Я минуты вожделенной,
От любви изнемогая,
Ждал покорно, честь девичью
Трепетно оберегая.
И неслыханным глумленьем
Отплатила мне за это
Та, что для меня сияла
Ярче солнечного света.
Бездну моего мученья
Если сможете, измерьте!
Не блаженства жажду ныне,
А возмездья или смерти!