Толкин русскими глазами

Среди русских толкинистов не так уж мало тех, кто, прочтя Толкина, обратились в католицизм. И, как обычно, неофиты значительно более рьяны, чем верующие с детства. В конце октября 2002 г. на форуме крупнейшего русского толкиновского сайта Арды-на-Куличках55 одна из них подняла вопрос о беатификации Дж. Р. Р. Толкина как прелюдии к канонизации и в качестве признания его заслуг, поскольку большинство новообращенных приняли христианство под влиянием творчества Толкина. В возникшей вслед за этим дискуссии на полном серьезе затрагивались юридические каноны и правила канонизации. Святой Джон Оксфордский56?

Во вступительной статье к русскому изданию романов Клайва С. Льюиса "За пределы безмолвной планеты" и «Переландра» Яков Кротов с глубоким пониманием объясняет феномен популярности толкинизма, сравнивая повествовательные подходы Льюиса и Толкина к теме Бога57. Подход Льюиса он считает "положительно богословским", а Толкина — "отрицательно богословским". "Круг ведь можно нарисовать, заштриховывая его плоскость черным, а можно — заштриховывая черным поле вокруг круглого кусочка чистого листа. Можно говорить о Боге: "Он — то-то и то-то" (и это всегда будет аллегорией, ибо все известные нам «то-то», даже самый свет и жизнь, сотворены Богом и Богом не являются). А можно говорить: "Бог — не то и не то"".

Выбранный Толкином путь "отрицательного богословия" не только приманчивее (хотя в отсутствие таланта этот путь может быть и занудным, и бездарным). Он не отпугивает необходимостью думать, искать затаенный смысл — ибо смысл целенаправленно и полностью изъят. Толкин действительно развлекает, не поучая — чего Льюис не смог избежать. Путь Толкина выгоднее богословски — ибо, не говоря ничего о Боге положительно, Толкин избегает риска ошибиться. (…) А Толкину вменять в вину нечего — ибо он ничего вообще не сказал. Известно, однако, что вакуум крепче соединяет две полусферы, нежели любые связи и цепи. Путь Толкина притягательнее не только кажущейся легкостью. Он поражает в самое сердце мир, который облечен в броню кокетливого религиозного целомудрия, который боится всякого слова о Боге, которому уже "плешь проели" повторением имени Христа, который склонен затыкать уши, слушая любую проповедь, заведомо почитая ее пошлостью. Наш мир — не одна из многих цивилизаций, а цивилизация, веками бывшая христианской, «переевшая» христианства (пресного, разумеется, то есть без Христа). Поэтому прямой или хотя бы аллегорический разговор на подобные темы в нашей культуре часто отпугивает слушателей, не начавшись.

Толкин, разумеется, не отпугнул российскую аудиторию. Легко представить, что объяснение Кротова следует из трактовки Джонстоном победы католицизма в противостоянии вероисповеданий в Англии 30-х годов. Религиозные верования, по мнению Джонстона, "легче допускают сосуществование скептицизма и веры. Однажды усвоенная, религиозная вера может пребывать почти вне поля зрения, иногда давая о себе знать, но в основном оставаясь на заднем плане — спасительной сетью против отчаяния. Политические убеждения, с другой стороны, требовали переднего плана, ограничивая возможности романистов рамками, которые, в конце концов, и обрекли их на поражение"58.

В сегодняшней России, после дискредитации марксизма провалом советского социального эксперимента, рыночный капитализм и религия — то, к чему устремляется молодое поколение в поисках веры. Описанное Джонстоном брожение английского общества 30-х годов, основанное на многочисленных автобиографиях и воспоминаниях, можно с успехом применить и к России постсоветского периода 90-х годов. Джонстоновское описание "движения от уверенности к неуверенности, от порядка к хаосу, движения, которое индивидуум чувствует, но не в состоянии контролировать"59 созвучно описанию Ириной Шрейнер современной России в ее докладе "Феномен ниеннизма", где она рассматривает ниеннизм в качестве ответа на полную невозможность "влиять на события и процессы, даже не происходящие в окружающем мире, а — формирующие окружающий мир".

При ближайшем рассмотрении материалы Круглого Стола ("Профессор Толкин и его наследие"), на котором выступала Шрейнер, помогают проникнуть в суть и понять широту спектра русского поиска объекта веры в произведениях Толкина. Во вступительном слове Петр Чистяков (организатор мероприятия), охарактеризовал русский толкинизм как "явление необычайно многогранное, многоплановое, со своей непростой внутренней структурой". Широкий диапазон тем, обсуждавшихся в ходе заседаний, подтверждает его оценку.