Только хорошие индейцы

– Он из него стрелял в луговых собачек, – продолжает папаша, тень улыбки приподнимает уголки его губ. – Но только в тех, кто носил немецкие шлемы.

Гейб отворачивается от отца.

– Его жена тоже умерла, – говорит Гейб. – Я имею в виду жену Льюиса.

– Он ее разделал на месте, – добавляет папаша.

Вот как. Значит, газетные заголовки циркулируют даже здесь, на Улице смертников. Замечательно. Прекрасно.

Идеально.

– Пока неизвестно, что произошло, – говорит Гейб.

– Мериуэзер… – произносит папаша, в свою очередь осматривая холодильник, наверное, проводит инвентаризацию, чтобы понять, что мог прикарманить Гейб. – Он как-то торговал мясом опоссума?

– Даже не знаю, зачем я к тебе зашел, – говорит Гейб, протискивается мимо папаши и толкает входную дверь, которую сам когда-то навешивал, в тот день, когда выпил порядочно пива. Не его вина, что она висит криво. У того, кто делал дверной короб, должно быть, не было угольника. Или виноваты те, кто заливал фундамент. Или тот, кому вообще пришло в голову сделать двери.

Он заводит свой грузовик и, не глядя, выезжает задним ходом, находит три целых зубца в трансмиссии, которые позволяют включить первую передачу, и прикладывает два пальца к голове, «пока», прощаясь с папашей, если тот вообще на него смотрит.

Миновав два дома, он поглаживает ружье Маузера, уткнувшееся носом в пол кабины со стороны пассажира. Папаша даже не заметил, как Гейб его стащил, когда протиснулся мимо него. Когда-то по решению суда, после обвинения в злоупотреблении наркотиками и алкоголем, его отправили на консультацию – совершенно ненужную, но это все-таки было лучше девяноста дней в тюрьме. И Ниш объяснил десяти маленьким индейцам в группе, что значит «добыть славу». Это именно то, что они все уже делают, знают ли они об этом?

На него смотрело двадцать скучающих глаз.

Чтобы «добыть славу», объяснил он, сопровождая свои слова жестами старых, даже древних рук для наглядности, чтобы добыть славу, надо было подбежать к своему злейшему врагу и просто легонько хлопнуть его ладонью, а потом убежать прежде, чем этот враг сможет как следует тебя чем-нибудь стукнуть.

Это, благоговейно заявил он, именно то, что уже сделал каждый из их группы: принимал слишком большие дозы, замерзал под кайфом, попадал в автоаварии из-за притупленных наркотиками рефлексов, захлебывался рвотой во сне – разве они не понимают, что пристрастие к наркотикам – их злейший враг? А то, что они все сейчас здесь, означает, что все они подошли к черте, уже «добыли славу» и спасли свою жизнь. Теперь вопрос в том, смогут ли они вернуться в свое племя, гордясь тем, как близко подошли к черте, и будут ли возвращаться к ней снова и снова, пока враг окончательно не поймает их на крючок и не одолеет, бросив валяться где-нибудь в канаве.

Гейб всегда помнил об этом. «Добыть славу». По этому принципу он и строит отношения, с женами и подругами, с работой, с законом, и с тем, сколько бензина осталось в баке, а теперь он проделал трюк «добыть славу» с отцом, он просто пробежал мимо него, а другой рукой стянул ружье, подтолкнул его вперед левой ногой так, что приклад уперся в стальной носок его сапога, точно так же, как когда-то ступня Деноры, когда он учил ее ковбойским танцам.

Но лучше ему о ней не думать.

Не потому, что он не хочет думать о ней, но потому, что не сможет остановиться, ему придется выйти из машины и найти что-нибудь, чтобы перестать думать. Или так, или опять прийти к дому Трины, извиняться, умолять, просить передать от него что-то Ден. Может, просто бутылку «Спрайта» с выигрышем под крышкой.

После чего последует лекция насчет того, что ему нельзя все время приходить вот так, что она на тренировке, но ты туда не ходи, что не надо ее так называть, ее зовут Денора, а не Ден.

А еще лучше совсем никак ее не называй.

Гейб поглаживает ружье, передвигает его так, чтобы ручная насечка не терлась о сиденье.

Cнежные вихри пляшут на черном дорожном покрытии, и, черт возьми, Трина не смеет говорить ему, что ему делать. Ден – и его дочь тоже.

Гейб крутит руль, сворачивает на дорогу, ведущую к школе. Он просто проедет мимо. Она знает его грузовик. Все знают его грузовик. Они должны пригласить его на парад, чтобы он медленно проехал на нем, бросая конфеты из окна.

Однако на спуске к школе, погрузившись в размышления о том, у кого можно найти патроны к такому старому и странному ружью, он вдруг замечает девочку, идущую по противоположной стороне улицы прочь от школы.

– Ди? – удивляется он, убирая ногу с педали газа.

Она одета в тренировочную куртку-джерси и шорты, возможно, для завтрашней игры, но у нее распущены волосы, Денора никогда не распускала волосы с тех пор, как увлеклась игрой в мяч.

Это ведь не она?

Гейб проезжает мимо и бросает на нее взгляд. На тот случай, если это не она, ему меньше всего нужно, чтобы ходили слухи о том, что Гэбриел Кросс Ганз украдкой выслеживает свою дочь.

Но она ли это? И разве ей не холодно?