Только не дворецкий. Золотой век британского детектива

— Вряд ли. Понимаете, гораздо проще было бы запереть его здесь без еды, а потом принести пищу и создать впечатление, будто покойный сам отказался от нее. Но этот способ, как и ваш, требует, чтобы преступники могли попасть в помещение. Доктор Мэйхью, вы случайно не в курсе, кто первым обнаружил тело? И насколько трудно оказалось проникнуть в здание?

— Дверь была заперта изнутри, а ключ оставлен в замке. Замок пришлось вырезать. Я сам при этом присутствовал. Это, конечно, обязанность полиции, но индусы позвали и меня, как только почувствовали, что дело неладно.

— Вот как? А ведь это очень поучительно. Наглядный пример того, как преступники всегда перебарщивают в таких вещах. Вы или я, случись нашему другу запереться одному и не выходить десять дней, принялись бы кричать в замочную скважину, а потом послали бы за слесарем. А эти господа сразу зовут врача и полицию, словно зная заранее, что понадобятся и тот и другая.

Вот чем опасна уверенность в том, что ты замел все следы.

— Бредон, друг мой, но пока нам остается лишь верить вам на слово, что это убийство. Если вы и правы, то, должен признать, преступникам удалось безупречно скрыть все улики. Хотя я уверен, что здесь классический случай суицида на почве помешательства.

— И вы ошибаетесь. Вы обратили внимание, что у кровати лежали блокнот и карандаш? Но какой сумасшедший не поддался бы желанию нацарапать что-нибудь на первом попавшемся под руку клочке бумаги — особенно если он думал, что ему грозит смерть от голода или от яда? Даже если покойный и вправду производил опыт с голоданием, все равно это странно: он должен был оставить хоть строчку. А то, как белье было свалено в кучу на кровати и разбросано вокруг, — чем вы это объясните? Ни один человек так не встает с постели, сумасшедший он или нет.

— Ну так объясните же поскорее! Я, наверное, тоже лишился ума — а может быть, вы, не знаю: но вот морить себя голодом нам решительно ни к чему. И доктор Мэйхью, между прочим, из-за нас до сих пор не обедал.

— В целом все очень просто. Миллионер подобрал этих шарлатанов где-то в Америке. Они такие же мистики, как мы с вами, — нахватались умных слов, только и всего. Проведали, что у Джервисона водятся деньги, и втерлись к нему в доверие, рассчитывая на поживу. А когда выяснилось, что «пророк» завещал свои деньги общине, осталось только избавиться от него — и все. Индусы провели рекогносцировку и решили в полной мере воспользоваться тем оружием, которое было у них под рукой. Никогда не ищите оружие на стороне: куда полезнее изучить привычки жертвы и обставить убийство, так сказать, в ее собственном вкусе. Все, что требовалось от собратьев Джервисона по общине, — это поощрять его бредовые эксперименты, а потом снабдить банальнейшей снотворной микстурой, заверив, что она обладает магическим действием. Вероятно, они же и посоветовали ему закрыться в гимнастическом зале под тем предлогом, что там ему никто не помешает. Они же настояли и на том, чтобы выкатить кровать на середину комнаты — сказали нашему мистику, что на него непременно должен попасть луч полуденного солнца, или наплели еще какой-нибудь чепухи. Вы хоть раз слыхали, чтобы человеку захотелось поставить кровать посреди комнаты? Для нас естественно ставить ее у стены, хотя почему — я не знаю.

— А что же дальше?

— В ту ночь они ждали, пока не подействует снотворное, — ждали до самого рассвета, когда уже можно было все разглядеть, не боясь быть замеченными кем-нибудь из любопытных соседей. Они связали несколько лестниц в одну, а всего вероятнее, разложили во всю длину горизонтальную лестницу из сарая и вскарабкались на крышу. С собой они взяли канаты — те самые четыре каната, что раньше подвешивались к потолку на железных крюках. Эти крюки и теперь были закреплены на концах канатов;

полагаю, индусам пришлось обвязать их платками, чтобы избежать лишнего шума. Через стекла фонаря им было хорошо видно спящего. Сквозь отверстия для вентиляции каждый из четверых спустил канат и стал орудовать крюком, как якорем; поудив немного, они зацепили эти «якоря» за металлические перильца в изголовье и в ногах кровати. Медленно-медленно, ровно-ровно они начали вытягивать канаты; это выглядело словно мрачная и кощунственная пародия на известную евангельскую сцену. А бедняга Джервисон крепко спал, одурманенный снадобьем; должно быть, во сне ему казалось, что он левитирует и дух его наконец освободился от бренной плоти. В общем-то, к этому дело и шло.

Он крепко спал, а когда проснулся, обнаружил, что висит в воздухе на высоте сорока футов над землей — в собственной кровати. Белья на ней не было — убийцы не могли оставить жертве шанса спуститься вниз. Так он провисел больше недели; если крики его и были слышны снаружи, то достигали лишь слуха четверых безжалостных убийц. Отважный человек, возможно, спрыгнул бы вниз, предпочтя расстаться с жизнью таким путем. Но вы ведь сами сказали, доктор Симмондс, что Джервисон боялся высоты. Он не решился спрыгнуть.

— А если бы решился?