Только не я

Искоса смотрю на парня. Издевается. Смотрит на реакцию, и та незамедлительно следует. Пацан дернулся в Лениных лапищах, и мне пришлось зажать ему волосы.

– Что? – сквозь зубы шипит он. – Один на один ссыкотно? – переводит на меня взгляд.

– Знаешь, – смотрю ему в голубые очи, – нет, это просто ты не во время пришел. Я не в форме. Хотя, – обвел помещение взглядом, – ты не только меня обидел своей выходкой, но и парней. Я не знаю, как у вас там, на Колыме, – специально говорю так, чтобы он злился, быть может, так он сболтнет лишнее что-то, – но у нас здесь младшенькие уважают старших, понимаешь, быдло? – и смеюсь, смеюсь так, чтобы он прочувствовал все мое отношение через этот смех. – А ты приехал к нам и даже не поинтересовался, к кому на пушечный выстрел нельзя приближаться. Бамс, ошибочка.

Резкий рывок вниз, и слышится хруст поломанного носа о керамику непромытой раковины.

– Сука, – выдыхает Димчик.

Я поднимаю его голову обратно, а перед глазами его лицо превращается в пятно с красными подтеками.

– Давай, Дима, скажи еще, – выдыхаю, а в глотке предчувствие клокочет. Вспыхнувшая молниеносно злость затапливает не только сердце, но и мозг.

– Пошел ты нахер, придурок, – цедит он и снова здоровается с раковиной.

– Да ты мазохист, пацан, – удивленно приподнимаю бровь и, проморгав пелену, начинаю хоть немного видеть его. – Лень, придется на чердак, а то сильные увечья точно нельзя будет списать на падение. Да, Димусь? – склоняюсь к его лицу и слушаю, как он начинает часто-часто дышать.

– Волнуешься? – смотрю ему в глаза.

– Пошел ты, – снова говорит пацан, а на лице его задергался нервный тик. Правильно все понимает.

– Ну, что сразу пошел, не мне придется идти, а тебе, – снова улыбаюсь.

– А там сегодня прям морозец, – подыгрывает Леня.

– Да и на чердак у нас редко кто поднимается. И не факт, что завтра туда кто-то может пойти, – Миха закатывает глаза и кладет на щеки ладони. – О, нет, Леня, не надо, он же там замерзнуть может, – вскидывает руки.

Гребаный артист. Ржу в голос. Вот реально, придурок.

– Вы дебилы отмороженные, – не унимается Димус, – и, если со мной что случится, вам головы поотворачивают.

Я тут же поймал эту ниточку. Все-таки заочковал пацан, не выдержал.

– О, боже мой! – вскрикивает ироничным голосом Михей, и меня это просто заставляет тупо ржать. – Он нас запугивает.

Его голос в этот момент похож на бабский, и он так артистично и натурально играет, что надень на него платье, и точно какая-нибудь бабенка выйдет. Ну, правда, в плечах широковата, но это же сейчас не так уж и важно, главное, эмоции на лице, а ими Михей владел, как заправский артист.

– Что нам делать, Тимофей? Что делать?

Он на секунду замолкает, а Димуся смотрит на него, скосив глаза. У Михи лицо меняется на глазах, превращаясь в непроницаемую маску. Даже мне не по себе становится. Ему только семнадцать стукнуло четыре месяца назад, а сейчас в его взгляде застыла такая жестокость, будто он не в одиннадцатом классе учится, а только из горячей точки вернулся.

– Ты че, Мих? – заволновался даже Леня, видимо, не ожидавший таких перемен.

– Хочу ему сейчас язык вырвать нахер и в туалете смыть, – он делает шаг по направлению к нам, и чувствую, как под моей рукой дергается тело пацана. – Затрахал ломаться и строить из себя крутого перца.

– Ну, что, Димчик, довел парня, теперь тебе и отвечать, – я отпускаю ему челку и отхожу назад.

– Сейчас я ему личико подправлю, чтобы смотрелось достойно для немтыря, – он подходит вплотную к Лене и обхватывает шею Диме.

Бля, уверен, что еще секунда, и этот чел наложит в штаны.

– Руки убери! – пищит Димусик и дергается в руках Лени, но это бесполезно, Ленины руки – тиски, из них не вырвешься. – Отпусти, – стонет он.

А меня в этот момент не он беспокоит, я оглядываюсь на дверь в туалет. Она закрыта, но чувствую или слышу, что за ней шаги, что ли? И в этот момент полотно резко открывается, громко бухаясь о стену, и внутрь вбегает растрепанная Яся. Она замирает, как, в принципе, и все в этом помещении. Смотрим друг на друга молча. Ни слова не говоря. Миха сканирует ее своим взглядом. Леня искривил губы в подобии улыбки. А вот Димчик меня огорчил, потому что на его лице промелькнуло облегчение. И внутри аж буря закрутилась. За бабскую юбку спрятаться захотел. Зачем приходил, если не уверен был в себе?

– Отпустите его? – в тишине раздается ее голос, заполняя собой все пространство.

Смотрю на парней, и теперь даже на лице Михея улыбка появляется. И это не есть хорошо. Этот взгляд парней, который был устремлен на нее, мне очень не понравился. Выступаю вперед, загораживаю собой.

– Выйди отсюда, – говорить стараюсь так, чтобы слышала только она.

– Нет, – поджимает губы, и ее синие глаза наполняются льдом. – Я тебя прошу, отпусти его.

В голосе твердость. Она и впрямь думает, что сможет повлиять на исход событий.

– Он сам виноват, – говорю ей и поворачиваюсь к парням, но спиной ее загораживаю.

– Лень, слюни подбери, ты видишь, девушка за парнем своим пришла, – косая усмешка искривляет лицо, – отпустим?