Только не я

– Прекращай реветь, быстро, – он присел рядом со мной на кровать и чуть приобнял за плечи, при этом умудрился всунуть мне в трясущиеся руки мандарин. А после того, как мне все-таки удалось собраться, у нас действительно состоялся очень долгий «задушевный диалог». Из которого я узнала, что, оказывается, мама Тимофея тоже жила в детдоме, и что он, Николай Николаевич, безумно был влюблен в нее, и что я очень на нее похожа, но есть одно большое «НО»: Василиса и ее мать. И Николай Николаевич переживает за то, что они будут строить козни. Я его понимала и представляла, что творится у них в семье за закрытыми дверями. Перед уходом мужчина обещал подумать, как все можно получше устроить, и попросил, чтобы я побольше думала о себе и выздоравливала. Но перед тем, как закрыть дверь, кинул на меня взгляд, показавшийся таким холодным и бездушным, что в душу закралось подозрение: а может, мужчина мне всю дорогу врал?

***

В дверь постучали, отвлекая меня от воспоминаний. Я только хотела было открыть рот, чтобы сказать «войдите», как дверь открылась, и в нее вошла Верка.

– Привет. Можно?

Стоит на пороге, как неродная, крашенные в белый цвет волосы собраны в высокий хвост, а подведенные черным карандашом глаза смотрят в мои, не мигая.

– Привет, – отвечаю ей, но в душе понимаю, что разговаривать с ней абсолютно не хочется, потому что это больше не моя Верка, а какая-то чужая девчонка, совсем не похожая на мою подругу.

Глава 27

Мягкое сидение давило на пятую точку. Мы уже почти подъезжали к больнице, в которой лежал Тимофей, а меня до сих пор не отпускало чувство смущения, которое поселил в моей душе его отец. Так некстати я вспомнила его звонок днем.

Я, будто оголтелый хомяк, влетела в комнату после занятий. Николай Николаевич позвонил ровно в тот момент, когда прозвенел звонок, и сказал, что водитель уже на месте.

«Что значит, на месте?» – хотелось бы мне уточнить у мужчины, но я только поблагодарила его и вылетела из класса, даже не попрощавшись с ребятами. Предстоящая встреча с Тимофеем окрыляла настолько, что не чувствовала ног под собой.

– Что надеть? Что надеть?

Вытаскиваю из шкафа вещи, а в мозгу мечется мысль, что ему, скорее всего, будет пофигу, как я выгляжу.

– А вдруг он не хочет меня видеть? – вдруг останавливаюсь на полпути. – Нам же с ним так и не удалось поговорить…

Еще и картинка возникла перед глазами, как я смалодушничала и убежала из столовой в тот момент, когда парню было очень больно и плохо.

– А вдруг он обиделся?

Черт, почему я об этом не подумала раньше? Перед тем, как соглашаться на эту встречу. А если он меня пошлет? Так я этого точно не переживу.

– Есения, немедленно успокойся и возьми себя в руки и не забивай голову не нужными мыслями. Думай головой, а не… кхе, мысли рационально. Если бы Тимофей не хотел тебя видеть, разве пришел бы к тебе его отец?

И вдруг, словно осиное жало, мелькнула неприятная мысль:

«А вдруг он делает это специально? Может, Тимофей действительно не хочет меня видеть, и он эту встречу подстроил, чтобы я себе не надумывала ничего лишнего, чтобы сразу подрубить все наши чувства на корню? Блин, блин…»

Сажусь на стул и натягиваю джинсы. Так меня надолго не хватит, надо успокоиться и отбросить все эти дурацкие мысли.

Вышла из здания я на трясущихся ногах. Настолько себя накрутила, что коленки ходили ходуном, мысли мешали сосредоточиться на движениях. И все те успокоительные, что мне кололи в больнице, пошли побоку, совсем никак не помогают.

Черная тойота стояла ровно возле входа, мне даже лишних шагов не пришлось делать. Но самое главное, меня никто не остановил, что тоже было удивительно. Вот только когда заднюю дверь открыл взрослый мужчина, я все же взглянула на ту часть здания, где располагались окна директрисы, и, собственно, увидела ее саму. Она, заметив мой интерес, тут же скрылась за шторкой.