Только не ты

Не хочу признаваться, что мы теперь связаны линиями жизни, что я заставлю его пить и есть тоже. Просить не стану, добьюсь своего другим путём.

Гранд кряхтит, сочится ненавистью. Не волнуйся, дорогой, я тоже ею сочусь. Нас объединяет горячее взаимное чувство.

– Сначала встану на ноги, а потом буду пить! – заявляет. Морщась, поворачивает голову и смотрит в сторону туалета. Примеривается к расстоянию. Жизни в нём три капли, но гордость и упрямство рулят.

– Если не будешь пить, то никогда и не встанешь!

– Назло тебе встану! Чтобы не крутилась вокруг меня назойливой мухой!

У Гранда дар выводить меня из себя, будто нажимает на секретную, только ему известную кнопку. Я реагирую моментально, вспыхиваю факелом, хотя и обещала себе сдерживаться.

Приношу из ванной небольшой кувшин. Наверное, однажды из него подливали тёплую воду в ванночку ребёнка, делали что-то хорошее, домашнее, любящее.

Кладу кувшин на кровать рядом с Грандом.

– Встать ты не сможешь и не пытайся. Вот тебе подарок – чудный розовый кувшинчик вместо туалета. Когда понадобится, сохраняй спокойствие и думай об Англии! – сопровождаю эти слова вымученной усмешкой. – А уж потом задашь жару похитителям!

Глаза Александра распахиваются, и в них ярость, способная растопить арктические льды.

Мне трудно находиться рядом с ним, поэтому снова ухожу в ванную, больше прятаться негде. Сажусь на коврик у раковины и беззвучно плачу. Я позволила себе отомстить, указала на слабость Гранда, и до чего же мне от этого мерзко!

Я навсегда запомню те слёзы, потому что они изменили меня, моё отношение к Гранду. Не подумайте, я не прониклась к нему симпатией, однако ненависть охладела. Как вулкан, потухший, но всё ещё вулкан. То, что происходит с Грандом, – это расплата всех расплат. Даже в самых извращённых мечтах о мести я бы не пожелала такой зависимости, такой дикой животной слабости своему врагу. Особенно ему, Гранду.

Отплакав своё, открываю дверь.

Подушки сброшены на пол, простыня скомкана. Гранд пытался сдвинуться с места и осознал, что я права: он слишком слаб, чтобы подняться на ноги.

Всем телом ощущаю его агонию.

Ему больно, но раненая голова – малая часть проблемы. Он горит в Аду зависимости от меня, в муках абсолютного бессилия.

Глаза закрыты, но он в сознании. Жизнь слишком немилосердна, чтобы позволить ему отключиться в такой момент. Я гадаю, каким будет его следующий шаг. Делаю ставку на грубость, он будет груб со мной. Иначе никак, ведь единственная альтернатива – благодарность. Но сказать «спасибо», попросить о помощи, показать обнажённые края страха – это для него хуже смерти. Зависимость от меня и признание собственной слабости – это цианистый калий для Гранда.

Поэтому он будет груб и требователен.

Я права в своих заключениях, даже более чем. Гранд ведёт себя отвратительно.

– И как, ты наигралась с моим членом, пока я был в отключке?

Я готова к его грубости, но меня всё равно потряхивает. Аж челюсти сводит от гнева.

– Дорвалась, да, Алёна? Легла рядом, подставила задницу.

Чтоб его…

Волна тошноты толкает меня обратно в ванную, даже не успеваю захлопнуть дверь. Меня выворачивает влажной пустотой, болезненными позывами, между которыми я вою от головной боли.

Жадно пью воду, умываюсь, разглядываю своё отражение в зеркале. Этот больной взгляд принадлежит незнакомке. Я не Алёна и не Алли, мне нужно новое имя, с которым я, возможно, умру.

Возвращаюсь в комнату.

Гранд либо спит, либо без сознания, в этот раз по-настоящему. Его рот приоткрыт, черты лица заострились. Дыхание хриплое.

Заснул под мои мучения, с+кин сын!

Скоро вернутся похитители, и Гранд будет беспомощным в их руках. Может, они снова его изобьют, и тогда он перестанет меня оскорблять. Будет молчать. Без сознания.

Я должна желать ему зла. Я хочу этого желать.

***

– Завяжи глаза!

От неожиданности я вздрогнула всем телом. В комнату зашёл водитель, внося запах перегара.

Я прислушалась к возне на кровати, к стонам Гранда. Водитель причиняет ему боль и смеётся от души.

– Гранд в критическом состоянии! – не выдержала я. – Ему срочно нужно в больницу! Скажите врачам, что нашли его на дороге, он ни о чём не знает и никого не видел.

Это крик души. Если Гранда отправят в больницу, тогда и у меня есть шанс спастись. Не хочу оставаться с ним наедине. Не хочу отвечать за его жизнь, намного приятнее будет снова желать ему смерти.

– Заткнись! – требует водитель. – Никаких больниц, Гранд уже оклемался! – С постели снова раздаётся стон, потом ругань Гранда, и водитель отвечает пьяным смехом.

– Чего мы ждём, если Гранд, как вы говорите, оклемался? Я выполнила свою часть сделки: он жив. Не причиняйте ему боль, подождите минутку – и он очнётся и заговорит. Отпустите меня!

– Ничего ты не выполнила! Гранд не в себе и выглядит хуже мертвеца, а он нужен нам адекватным.

– Гранд никогда и не был адекватным! – в отчаянии заорала я. Водитель схватил меня за плечо с такой силой, что я взвыла от боли. За спиной раздались бессвязные ругательства Гранда. – Вот! Слышите, как хорошо он ругается!