Только не ты

– Твой последний пациент сдох от твоей заботы?

– Нет, от стояка.

Бледные губы дрогнули. Наверное, именно тогда во мне зародилась надежда, что Гранд выживет и со всем справится. Пусть грубит и ругается, пусть борется до конца, со мной и со всеми. Его улыбка как крюк, заброшенный в будущее. Крюк, за который я держусь всем сердцем, потому что моя судьба зависит от его.

Я решила отпраздновать этот момент, поделившись кусочком правды. Дать Александру немного амуниции в слабые руки, чтобы мы сражались на равных.

– Похитители сказали, что, если ты умрёшь, они меня убьют. Так что сделай любезность, поживи, пока меня не отпустят.

Гранд дёрнулся.

– Кто это сказал?

– Блондин. Я говорю это к тому, что мне надо осмотреть твою рану и обработать кожу вокруг, чтобы не было инфекции. Это будет неприятно.

– Ты пока что не сделала мне ничего приятного.

– Принимаю твой ответ за согласие.

– Пошла бы лучше поела. Твой живот бурчит так громко, что можно оглохнуть.

– Позже поем.

Я провела полотенцем по слипшимся от крови волосам.

– Ты мне ещё завивку сделай! – зашипел.

– Сделаю. А потом депиляцию воском. Везде.

– Тебе бы только до моего члена добраться!

– Мне велели привести тебя в порядок, так что терпи!

Гранду легче от того, что я выхаживаю его не по собственной воле, а потому что меня заставили. Он боится моего сочувствия и жалости, поэтому я позволила ему вести игру, в которой моя ненависть всё ещё горит.

В арсенале Гранда есть только одна палитра – ярких, сильных чувств. Всё равно каких, положительных или отрицательных. Пусть так. Мне плевать на прошлое, на наше противостояние и на игры Гранда.

Я просто хочу жить.

***

Похитители возвращаться не спешили, да я и не ждала. Гранд не в том состоянии, чтобы их порадовать. Внизу грохотала музыка, но он проспал несколько часов подряд. Только к вечеру проснулся и долго приходил в себя. Из-за головокружения и слабости еле двигается.

Вечерние процедуры прошли с предъявлением множества претензий, но препирались мы вяло и без особого интереса. Легли спать, когда за маленьким окном в ванной стемнело.

– Будешь лапать меня во сне, закричу! – пообещал Гранд.

– Если и прикоснусь к тебе, то только чтобы задушить!

Мы лежим в темноте. Кромешной. Внизу не затихает музыка, и отбойный молоток в голове работает на полную мощность. Надеюсь, утром Гранд пройдёт проверку на нормальность. Раз он и сам не настаивает, чтобы я звала похитителей, значит, переговоры будут непростыми.

– Я знаю русское слово, – вдруг заговорил он, – жо+а.

– Очень точное определение нашей ситуации.

– Но ты не особо жалуешься.

Я сжала кулаки, но гнев не достиг голоса.

– Для меня наше уединение как медовый месяц.

– Ты всерьёз надеялась, что они отвезут меня в больницу?

– Да, надеялась.

– Дура!

– Не порти медовый месяц оскорблениями.

– Это не первый раз, когда я тебя оскорбляю.

– Правда? А я и не заметила. Отстань! Для медового месяца ты слишком много болтаешь.

– Надеюсь, ты не храпишь.

– Ради тебя я постараюсь храпеть как можно громче.

Мы не спали. Когда бездействуешь и дремлешь целый день, трудно втянуться в правильный режим. А ещё музыка внизу, как дьявольский пульс головной боли.

– Гранд, пожалуйста, объясни хоть что-нибудь! Переговоры будут сложными, да?

Я спрашивала об этом и раньше, но в этот раз он ответил.

– Да, сложными.

– За похищением стоит человек, который подослал к тебе фотографа?

– Да. Бертрам.

– Он жесток?

– Да.

– Тогда почему ты ведёшь с ним дела?

– Я тоже жесток.

Правда, это так.

– Почему Бертрам не предъявил требования? Кому они собираются тебя показывать?

– Они собирались похитить только меня, но ты вмешалась, поэтому забрали обоих. А требования предъявили Лоренсу.

– И он потребовал доказательств, что ты в порядке?

– Несомненно. Лоренс уже действует, чтобы выполнить их требования, поэтому они не спешат.

– Раз у тебя такие опасные противники, почему ты путешествуешь без охраны?

– Не надоело лезть в мои дела?

– К сожалению, я приземлилась в самом центре твоих дел! Причём не по собственной воле.

– Неправда, по собственной. Надо было бросить меня и бежать со стоянки.

– Я бы многое отдала, чтобы… – Я заставила себя замолчать, потому что порой о словах жалеешь сильнее, чем о поступках. – Что будет, если Лоренс не выполнит требования? – задала самый насущный и очень страшный вопрос.

Музыка внезапно прекратилась.

Я слышала мысли Гранда, понимала его без слов. Он не знал ответа.

– Ты собираешься всю ночь болтать? – проворчал недовольно.

– Раз уж ни на что другое ты не способен, что ещё остаётся? – ответила, запрещая себе думать о плохом.

Гранд хмыкнул и расслабился. Серьёзные разговоры выводят его из равновесия, а грубость спасает. Боюсь спросить, какое прошлое сделало его настолько неадекватным.

Только бы задремать, тогда и головная боль уменьшится. Но разве заснёшь, когда рядом кряхтит Гранд? Он слишком долго лежал на левом боку. Наверняка рука затекла, и спина ноет.

– Что ты понатыкала за моей спиной? Лежать невозможно! – ворчит.

Я убрала подушки и провела ладонью по его левой руке.

– Опять меня лапаешь! – рявкнул, пряча за грубостью протяжный вздох облегчения.