Только по любви

Он прижался к ней гладью горячих, сильных мышц, затем установил ритм, от которого она стала дышать прерывисто и стонать. Она встретила его, подстроилась под него, сплела свои ноги с его ногами, чтобы подтолкнуть его, подтянула колени, чтобы принять больше и больше его. Все ее существо открылось ему, цеплялось за него с глубокими внутренними сокращениями. Все осознание того, кем и чем она была, исчезло. Она не хотела ничего больше, только это, бесконечное исследование тела и души, близкую и природную связь.

Экстаз проложил свой путь вверх откуда-то глубоко изнутри, разрастаясь, поднимаясь, распространяясь, пока не осталось ничего во вселенной, кроме его горячего кроваво-красного сияния и человека, который держал ее. Ее душили слезы, которые лились из ее глаз, стекая на ее волосы.

— О, Рэнд! — она издала низкий крик изумления, смешанный с рыданием.

Он открыл глаза, посмотрел глубоким взглядом в ее глаза, его лицо исказилось, выражая мучительную агонию. Она почувствовала пульсации глубоко внутри себя, первую нарастающую силу его взрывного завершения. Изабель закрыла глаза и уткнулась лицом ему в плечо. Понимая, что должно произойти, но все же не желала это видеть.

ГЛАВА 9

Рэнд проснулся внезапно, все его чувства были обострены. Он лежал не шевелясь, и вглядывался в полумрак раннего утра внутри балдахина. Через мгновение он расслабился, улыбнувшись сам себе, когда впитал ощущение наполненности в своих руках и теплых, женских изгибов, прижатых к нему. Он был насыщен, и почему нет? Он овладевал своей невестой не один или два раза, а множество раз между темнотой и этим рассветом, последний раз, когда запели петухи. Как удачно назван этот первый час дня, когда человек и зверь начинают шевелиться и вставать.

Его тело было на грани готовности всего лишь при одной мысли об Изабель. Казалось, его голод, который он испытывал к женщине, едва можно утолить. Она была так отзывчива в своем свойственном леди стиле, что разожгла его желание до невообразимых размеров. Какие еще запасы страсти скрываются за ее холодной и отстраненной манерой держать себя? Он был готов снова и снова разгадывать эту загадку, пока его леди не сможет выражать свои чувства легко и свободно, а также смотреть ему в лицо, когда они вместе достигнут le petit mort\ маленькой смерти — апогея любви.

Все будет, если он не лишится головы. Страх того, что у него не будет такой возможности, побудил его так жестоко использовать ее. Она была девственницей, незнакомой с любовными играми, непривыкшая к их суровости. Он должен был проявить больше заботы и внимания, должен был дать ей время привыкнуть. Но, дьявол, время было той ценностью, которой он не обладал.

Его тело было таким же неуправляемым, как самец на охоте за самкой. Достаточно было мысли о влажной, горячей мягкости Изабель, и оно возбуждалось, пронизывалось волнами, устремляясь к ней. Лучше всего ему покинуть постель, пока он не сделал что-то, о чем пожалеет. Не совладав с собой, воспользуется ею еще раз, несмотря на ее болезненные ощущения. Он должен дать ей передышку, по крайней мере, пока снова не наступит ночь.

Успокаиваясь, он выскользнул из-под простыни, которая укрывала их. Привстав с матраца, он замер. Изабель повернулась, потянулась в сибаритской томности, протянув одну руку, как будто искала его тепло в прохладе раннего утра. Господи, как же она прелестна! Небесное создание с волосами, разбросанными по подушке, ресницами, лежащими как шелковистые перья на легких

¹Маленькая смерть(фр.).

тенях под глазами и молочно-белой округлостью выступающей над покрывалом груди, увенчанной пиком цвета подрумяненного солнцем персика.

Рот наполнился слюной, и глаза стало жечь: горячее желание пронзило его. С проклятием про себя, он вскочил, задернув балдахин за собой. Обнаженный, он прошел к маленькому окошку, прорубленному в каменной стене комнаты. Он встал на колени в оконной нише, встроенной в углубление, открыл тяжелые деревянные ставни и высунулся наружу, глубоко дыша.

Он был околдован, находясь в плену одной из проклятых Трех Граций Грейдонов. Все же последнее, чего он хотел, — чтобы это закончилось. Самое последнее.

Изабель дала ему отпущение грехов за ранения ее сводного брата. Означало ли это, что она действительно видела в нем человека, а не бесчувственного разрушителя, подобного одному из адских механизмов Леона? Или она презирала Грейдона больше, чем не любила его, своего мужа? В любом случае он был благодарен за то, что она сняла с его сердца груз. Он чтил этот ее порыв так же высоко, как он чтил ее как свою жену.

Его жена. Наконец. Он закрыл глаза, прошептал короткую молитву, чтобы этому чуду не было конца. По крайней мере пока.