Только после Вас. Всемирная история хороших манер

Также во дворцах и замках считалось приличным время от времени заливаться слезами, неважно, насколько искренними. Так, посланник французского короля, державший речь при дворе Филиппа Доброго, несколько раз принимался рыдать. Когда же этот дворянин попрощался с двором герцога Бургундского, все присутствующие заплакали в голос. Людовика XIV, нанесшего визит в Бургундию, также неоднократно видели в слезах. Во время мирных переговоров в Аррасе в 1435 г. люди были так впечатлены убедительными речами послов, что, лишившись дара речи, падали на землю со вздохами, всхлипами и рыданиями.

Как становится понятно, раньше не принято было стесняться публичных слез, скорее уж наоборот – способность плакать служила признаком добросердечия и благородной натуры. В особенности необходимо было проявлять чувства дворянину: для тогдашней элиты общества слезы являлись способом выразить «привилегированную эмоциональность», которая была подарена аристократам по праву рождения. Слезы, в отличие от крестьянского пота и животных испражнений, были ничем не оскверненной жидкостью, которая считалась признаком натуры благородной и способной к состраданию.

Искоренение слезливости

Еще в XVIII в. плакать в театре или при чтении книги было в порядке вещей. Так, в Мангейме во время премьеры пьесы Шиллера «Разбойники» (1782) зрители в зале по ходу действия вскрикивали и, громко всхлипывая, обнимали друг друга. В романе Гете «Страдания юного Вертера» (1774) главный герой практически ничем другим и не занимается: только постоянно плачет и утирает слезы. И все же мода и идеалы меняются. Протестантская этика и расцвет буржуазии привели к искоренению публичного проявления чувств, и в результате нормы в отношении проливания слез тоже пришлось пересмотреть. Теперь цивилизованному человеку уже более не пристало плакать на людях, только дикари да неотесанная деревенщина могли себе такое позволить. Правда, и прежде то, что дозволялось в театре, вовсе не обязательно было разрешено в обычной жизни. Например, в Англии и Германии авторы пособий по этикету уже в XVII в. подчеркивали важность умения держать себя в руках и советовали избегать излишней эмоциональности. Утверждалось, что плач и обуревающие индивида чувства замутняют здравый смысл, который человеку всегда необходим. Наступила пора Просвещения, эпоха главенствующего разума.

Родители, которым природа мудро внушила любовь к детям, очень склонны, если разум не контролирует этой естественной привязанности со всей бдительностью, очень склонны – скажу я – позволять ей переходить в слепую влюбленность. Родители любят своих малюток, и это их долг; но часто они любят в своих детях также их недостатки.

Джон Локк. Мысли о воспитании[7]

(1693)

Джон Локк, английский философ эпохи Просвещения, в своем труде «Мысли о воспитании» советовал родителям обращать поменьше внимания на крики и плач детей. Изначально трактат Локка был написан как подспорье для его друга, который обратился к философу за советами по воспитанию сына. Локк был против того, чтобы поощрять чувствительность в детях, Он, наоборот, рекомендовал закалять их в эмоциональном отношении, чтобы избежать мягкотелости в будущем. Локк не выносил типичной для Средневековья публичной демонстрации чувств. По его мнению, следовало отринуть все естественные склонности и инстинкты и руководствоваться лишь голосом разума. В противном случае прихоти и желания будут направлять жизнь человека также и во взрослом возрасте.

Ибо если лучше ребенку дать виноград или леденец, когда ему это захочется, чем дать бедному дитяти расплакаться или огорчить его, то почему, когда он станет взрослым, не следует удовлетворять его желания, которые тянут его к вину или к женщинам? Ведь эти предметы в такой же мере соответствуют желаниям взрослого, в какой отвечали детским склонностям те предметы, из-за которых он плакал, когда был мал.

Джон Локк. Мысли о воспитании (1693)

Идеи Локка хорошо отражают моральные ценности и новое отношение к телу, свойственное англичанам в XVII в. Разум должен был управлять плотью, а не наоборот. Книга «Мысли о воспитании» оказала большое влияние не только на соотечественников Локка, и в XVIII столетии его стали считать в Европе отцом педагогики.