Только теннис

Уимблдон 1974 года остался в теннисной истории как один из самых дождливых. Женщинам полагалось стартовать во вторник, но мы во вторник не только не начали, еще и среду пропустили. Обстановка нервозная. Складываешь вещи: трусики, юбочка, маечка, повязка на руки, полотенце, свитер. Я, когда выхожу из дому, весь этот порядок в уме просчитывала, не дай бог что-нибудь забыть. Так как Марина постоянно что-то оставляла в гостинице, я каждый раз спрашивала: "Ты носки взяла?", "Ты повязку взяла?". У каждого есть свои приметы, но есть у всех общая - не возвращаться. Вот почему из-за сбивок в расписании мы брали два-три комплекта формы. Один для одиночных соревнований, один для парных и еще для тренировок. Каждый раз, когда выезжали из "Куинс-клаба", где тренировалась сборная, Лихачев по заведенному порядку всегда интересовался: "Марина, ты юбку не забыла?" - "Я так и знала!" начинала причитать Марина, которая действительно что-то забыла, нередко и юбку тоже. Однажды она потеряла пропуск на Уимблдон. К счастью, его нашла я. Такой проступок карался очень строго: от большого штрафа до пожизненной дисквалификации.

Мы часто жили с Мариной в одном номере. Я совершенно спокойно в восемь вечера после двух матчей могу отправиться в кино. Марина должна лежать, восстанавливаться. Энергия, которая помогает сразу переключиться на другое дело, у нее отсутствовала. Но она обладала двумя незаменимыми для классного игрока данными - чувством мяча и предвидением. Физические и скоростные данные у Марины были средние. Но, как Крис Эверт, которая, казалось, еще до замаха соперника определяла, куда полетит мяч, так и Марина: я еще не ударила ракеткой, а она уже стоит там, где должен отскочить мяч. За счет этих долей секунды, что ей дарила собственная интуиция, она доставала любой мяч. И даже некоторые проблемы с подачей и с ударом справа (у нее был отличный удар слева) не мешали ей собрать неплохой урожай прекрасных побед. Играть пару с Мариной я любила. Она хорошо готовила комбинации, никогда, как Крис, не ошибалась, а я забивала, добивала, перехватывала свечи.

Наши дружеские отношения немножко стали портиться на исходе нашей спортивной жизни, когда она пыталась добиться победы любой ценой. Я не любила играть против Марины в Донецке, где она в то время жила. Неприятно было видеть на ужине, накануне матча, ее мужа, сидящего за одним столом чуть ли не со всеми судьями. И так понимаешь, что встреча будет нелегкой, а тут еще невольно примешивается мысль, будет ли она честной?

За человека у нас почему-то считают только того, кто первый, но бесталанного второго я ни в одной сборной не встречала. Безусловно, большим теннисным даром обладала и Марина. Найти и предсказать чемпиона невозможно. Ошиблись с авансами в свое время и в адрес Мариночки. Она брала другим, была красива и так женственно играла, что большинство зрителей именно за это ее и любили. Никто от нее не ждал ни мощи, ни темперамента. И никаких суперпобед от нее тоже не ждали, и, как мне кажется, в конце концов это и Марину вполне устраивало. Но в то же время она хотела ездить за рубеж, выступать на больших соревнованиях, а не побеждать на любительских чемпионатах Европы, где соперники, как правило, не доставляли ей больших проблем. Но для того чтобы прилично сыграть на открытом первенстве Франции или Уимблдоне, тут приходилось покорячиться, а на это Марины, как мне кажется, немного не хватало.

Как бы то ни было, мне с ней жилось интересно, и хотя некоторые ее привычки в быту меня раздражали, спустя годы это все казалось ерундой. Мне импонировало то, что теннис у Марины ничем не похож на мой, а мне всегда хотелось уметь и знать немножко больше, чем я умела и знала. В 1974 году, накануне Уимблдона, через два дня после тренировок она мне заявила: "Оля, ты должна выиграть Уимблдон". Я думаю, что спортсмену, который сам приехал за победой, сказать подобное другому очень нелегко. Во всяком случае за все время в большом спорте Марина единственная из соперниц, кто сказал такую фразу.

Человеческие качества спортсмена открываются в тот момент, когда он уже дальше идти не может, но желает удачи недавнему сопернику. Какулия за меня болел так, что во время полуфинала с Вирджинией Уэйд у него от напряжения свело ноги. Меня такая преданность смешила, и я ему говорила: "Тимурик, в том, что я проиграла, твоя вина, ты в таком мандраже меня разминал, что я не могла попасть на другую сторону". Марина в этом была похожа на Теймураза.

ИВОН ГУЛАГОНГ

Эта странная на слух фамилия принадлежит семье австралийских аборигенов. Сейчас точно не помню, но, по-моему, в переводе это означает "невысокие деревья над тихой водой". История Гулагонг - интереснейшая история жизни и становления мировой теннисной звезды. Ее нашел Вик Эдварс, хороший австралийский тренер, ставший вместе с ней знаменитым. Как он обнаружил Ивон, мне не ведомо, но знаю, что аборигены, папа и мама, остались жить в австралийском буше, а девочка переехала в семью к Эдварсу, ставшему для нее вторым отцом.