Только тёмные сердца

Подняв свое тело на локтях, я сначала оглядываю пустынный пляж. Затем тяну его на себя за серебряную цепочку.

— Ты ведь хочешь вернуться сюда? В Лос-Анджелес?

Иэн замирает на несколько секунд. Чувство вины проскальзывает в его взгляде.

— Кошечка, я не оставлю тебя. Ни за что.

— Знаю, — отвечаю я, поцеловав его в губы. — Но я спрашивала не об этом.

Закрыв лицо одной рукой, Иэн выдыхает. Нависая надо мной со все еще спущенными джинсами, он не сводит с меня горящих глаз.

— Я бы мог сказать, что это только из-за мамы, которой становится хуже, но я хочу быть честным до конца. Это не единственная причина. Сан-Франциско не так далеко, я бы мог летать сюда, как и обычно. Все дело в этом месте. — Он прикрывает глаза. Подушечками пальцев я осторожно потираю его веки. — Мне трудно объяснить.

— И не надо, — тихо говорю я. — Я давно это поняла.

Руки Иэна, расставленные по бокам от моей головы, напрягаются.

— Может мне нужно еще время. Я не уеду, слышишь? Ты поступишь в консерваторию, будешь учиться у лучших преподавателей.

— Нет. — Я кладу свой палец на его губы, останавливая поток слов. — Мы возвращаемся вместе.

Недовольная складка появляется на его лбу, когда он хмурится.

— Даже не думай говорить мне, что не хочешь в консерваторию.

— Здесь тоже есть консерватория, Иэн.

— Ты не бросишь, — он упорно качает головой.

— Я и не начинала.

— Твои ученики.

Я фыркаю.

— Пара первокурсников. Пустяки.

Иэн все еще упирается. Он наклоняется ниже, задев губами мой нос.

— Нет, Линдс. Ты помнишь, что сказал твой отец, когда ты получила диплом, и тебе предложили пройти прослушивание?

Да, я помню. Папа сказал мне слова, которые я мечтала услышать с того времени, как покинула родительский дом.

«Я горжусь тобой, мой ангел».

Сглотнув, я прокручиваю эти слова в голове. Но сомневаюсь, что папа мне что-нибудь скажет, если я откажусь от консерватории в Сан-Франциско. Он уже понял, что я способна принимать собственные решения. Я больше его не боюсь. Между нами иные отношения, отличающиеся от прежних. Папа относится к Иэну снисходительно, но это лишь его маска. Чтобы не дать нам фору, сохраняя свой статус.

Так что об этом я даже не думаю. Если бы я так страстно желала остаться, я бы ни за что не начала этот разговор. Мы вернемся, и это будет нашим общим решением.

— Хочу, чтобы ты был счастлив, Иэн. Мы вернемся. — Я люблю Сан-Франциско, но его намного больше. — Твое место здесь, а мое — рядом с тобой. Не думай, что я чем-то жертвую. Я люблю тебя.

Не находя слов, Иэн наклоняется и впивается мне в губы.

— И я тебя, кошечка. Я так тебя люблю.

Впитав в себя эти слова, я снова перебираюсь на водительское кресло. Иэн все еще возится с джинсами, когда я скидываю ботинки и открываю дверцу. Пальцы ног утопают в песке, все еще сохранившее солнечное тепло.

— Теперь догони меня, Клэй, — бросаю я вызов Иэну, громко хлопнув дверцей.

Он поднимает голову, хищная улыбка появляется на его лице, обнажая зубы.

— Дразнишь меня?

Еще как.

Сделав пару шагов назад спиной, я наблюдаю, как он перепрыгивает через пассажирскую дверцу. Затем я срываюсь с места и бегу босиком по теплому песку к играющим между собой волнам.

* * *

ДЖОРЕЛ

Месяц спустя

Звонок в дверь раздается слишком резко. Подпрыгнув на месте, я заставляю свое тело подняться с дивана. Пока иду к двери, звонок раздается еще несколько раз.

Кому чего не терпится?

Распахнув дверь, я встречаюсь с глазами с отца. Он сразу же пробегается взглядом по моему телу. Там ничего интересного: треники и футболка, я только из душа. Отец всматривается в мое лицо, видимо ища в нем признаки опьянения или кайфа.

— Я абсолютно трезв и не под наркотой, — произношу я. Меня не устраивает, что он продолжает думать, что я обкуриваюсь до чертиков.

Отец заглядывает мне за плечо и ослабляет галстук на шее.

— Здравствуй, сынок, — спокойно говорит он. — Могу я войти?

Шире раскрыв дверь, я отступаю в сторону и жестом приглашаю его войти.

— Конечно, это ведь теперь твой дом.

Он проходит мимо меня. Закрыв дверь, я иду следом за ним в гостиную. Там достаточно чисто, не валяются пивные банки и не стоѝт полня пепельница окурков, так что ему нет нужды снова меня пилить тем, в чем он меня подозревает. Хотя прекрасно понимает, что эти подозрения беспочвенны.

— Это твой дом, — возражает отец, встав посреди гостиной и сложив руки на груди.

— Как скажешь, — отмахиваюсь я. — Кофе?

Он качает головой.

— Нет, спасибо. Ты один?

— Да, только что вернулся из спортзала.

Опираясь на арочную дверь, ведущую на кухню, я смотрю на отца и ожидаю очередного разговора. Мы не разговаривали с Рождества. С того самого дня, когда я нашел в себе силы высказать все, что во мне копилось слишком долго.

— Джорел. — Темные глаза отца пронзают меня серьезным и в то же время отчаянным взглядом. — Почему мне приходят чеки за аренду той старой студии?

Стиснув челюсть, я опускаю глаза в пол.

— Потому что могу себе позволить платить.

Пальцами он сжимает переносицу и испускает тяжелый вздох.

— Ты не можешь платить отцу. Я вышлю все чеки назад.