Хочешь, я расскажу тебе, как в детстве убил котенка? Вот, ты уже и кривишься: не надо. А почему, собственно, «не надо»? Ты что, не хочешь знать обо мне правды? Да, я мучил животных – и находил в этом особенное удовольствие. Нет, я не посягал на нашего домашнего кота – папаша мне самому свернул бы шею, случись что с его дорогим усатым-волосатым. Нет, я был куда хитроумнее. Я и сейчас очень хитер, ты не находишь? Но мы отвлеклись. Мое поле деятельности было огромным, ведь бездомных котов и собак на улице хватало с избытком. Сначала я приручал глупых блохастых дворняг и тощих подвальных кошек. Мне приятно думать, что сегодня я точно так же обхожусь и с тобой, моя дорогая. Однако между тобой и бездомной бродячей сукой все же есть определенная разница. Не обольщайся на свой счет, моя желанная сучка, течка у которой никогда не заканчивается: различие это – только в цене прикормки. Животные довольствовались вынесенными из дому объедками, а для тебя всего лишь приходится покупать нечто другое. Но и ты, моя красавица, и они привыкали ко мне и с каждым днем подходили все ближе. Потом брали еду из рук. А затем даже мурлыкали и в экстазе терлись о мои ноги. Так что между тобой и подвальной тварью нет никакого отличия, разве не так? Ты точно так же глупа, труслива и при случае не прочь отобрать понравившийся кусочек у сук послабее. И точно так же ты падка на подачки. Именно они постепенно приучили тебя ко всему, что я с тобой сегодня проделываю. Те времена, когда ты довольно долго дразнила меня и не подпускала к телу, уже давно миновали. Тогда ты была благоразумнее, моя радость, и намного осмотрительнее. Тогда ты еще не потеряла остатки разума: одно время я даже думал, что ты почувствуешь – я хочу не просто трахать тебя. Что мне в конечном итоге будет нужно от тебя совсем не это. Ну, прости, любимая, я нафантазировал лишнего на твой счет. Мозгов у тебя не больше, чем у курицы, а жадность настолько непомерна, что ты хватаешь куда больше, чем способна переварить. Так что устроена ты довольно примитивно. Ты не способна делать правильные выводы и испытывать глубокие чувства – ни раньше, ни, тем более, теперь. Иногда я даже жалею об этом: насколько глубже могло бы быть мое наслаждение, если бы ты умела делать выводы! Но ты устроена по тому же совершенно простому, механическому принципу, что и как первая игрушка младенца, которую заводят ключом. И тебя тоже можно заводить – я давно подобрал к тебе ключик. Потому что внутри тебя находится некое маленькое устройство, которое автоматически щелкает и подсчитывает количество полученных тобой внимания-часов и цено-подарков. И когда я бросаю очередную монетку, замок щелкает и ты, как одушевленный автомат, раскрываешь для меня свои драгоценные, меркантильные, никчемные объятия. Впрочем, точно так же ты раскроешь их для любого другого – кто не поленится пораскинуть мозгами и разгадать твой простенький секрет. Порой мне жаль, что понятие психологического анализа тебе так же чуждо, как мне – чувство сострадания. Мне было бы интереснее играть с тобой, будь ты хотя бы на йоту сложнее
… Однако, когда у меня полно свободного времени и нет других занятий, красивая, пусть и простенькая игрушка – это тоже хорошо. И рано или поздно – но скорее рано – я сделаю с тобой то же, что и с кошкой, как бы громко ты ни мурлыкала. Ибо ты хуже бездомных тварей, потому что те радовались даже тогда, когда я ничего им не приносил. Им было достаточно просто ласкового взгляда – но ты никогда не выражала радости, когда я являлся с пустыми руками. Ты надувала губки, хмурила брови, и райские врата для меня в такой день не открывались. Нельзя быть такой корыстолюбивой, моя радость! Ведь именно оттого, что ты отказывала мне в простеньком утешении – именно тогда, когда я больше всего в нем нуждался! – я накину удавку на твою замечательную, без единой морщинки, шейку и буду затягивать эту удавку медленно-медленно, наслаждаясь твоим страхом, твоей беспомощностью и твоим безмерным, хотя и недолгим удивлением. Потому что до этого смертельные петли на шеях других затягивала исключительно ты. И пусть это были всего лишь виртуальные удавки – от этого в моих планах относительно тебя уже ничего не может измениться. Я накину на твою шею вполне реальную веревку. И потяну так сильно, что услышу хруст твоих костей. Конечно, убивать кошек было намного проще и безопаснее. Но и удовольствия они мне доставляли куда меньше, чем твои безымянные подруги. Несравнимо меньше. Настолько меньше, что лишь убив первую из вас, я понял, что такое настоящее, сильное, ни с чем не сравнимое наслаждение.
