Только ты

Горячая злость обожгла ребра, забилась в груди, рванулась к горлу, сдавливая кадык… Если это предупреждение с его стороны, ответ на мою возможную месть Марине, то Серега зря это затеял. Еще вчера он понял, что я не спущу так просто падение девчонки и отомщу. Но если полчаса назад, до того момента, как появление Эльфа сбило меня с толку, я собирался поднять «Королеву» на смех перед всеми – уж я бы расстарался, то сейчас…

Я знал Воропаева как никто, но все равно до последнего надеялся, что ошибаюсь. Что он не посмеет начать игру – этот спор ему не выиграть. Скелетина никогда не пойдет с ним и не даст к себе дотронуться по-настоящему. Никому. Все это время, что я смотрел на своего нежного Эльфа, я думал о том, как хочу оказаться рядом. С ней сейчас и ни с кем другим. Просто стоять, смотреть в синие распахнутые глаза, чувствуя близость девчонки. Понимая, насколько устал от ненависти, что почти сожгла меня. Как все это глупо, и что на самом деле я чувствую к ней нечто совсем иное… Настолько настоящее, что от понимания почти больно. Истинную суть этого «иного» я пытался понять, пока не увидел возле нее Воропаева.

Я все еще не мог ее пригласить и не мог отказаться от своих слов. Серега тоже хорошо знал меня. Только не Стас Фролов. Тот, кого старшие приятели научили ценить удовольствие и кто столько раз доказывал друзьям, что чувства для него – пустой звук. Я был примером, смелой сволочью, а Эльф… Я бы не смог на людях сейчас с ней играть.

Если бы скелетина отвернулась, я бы нашел повод подраться с бывшим другом прямо здесь, в зале, но она осторожно шагнула к Воропаеву, дав себя обнять, тем самым едва не вырвав мне сердце. Я почувствовал, как от боли, затопившей сознание, отхлынула кровь от лица и выступила испарина. Чужая рука легла на плечо так не вовремя…

Нет, не Марина – Ленка, а жаль.

– Полозова, отвали, потом.

– Что?!

– Что слышала! Сейчас мне нужна моя королева.

– Чокнутый…

Она стоит в окружении «свиты» невдалеке, смотрит. Ну, конечно! Кто, как не я, должен пригласить ее Величество на танец. У нас же, мать твою, бал!

У меня даже получилось ей улыбнуться.

– Стас…

Я обнял Марину и прижал к себе, – в этом зале с нашествием парней из «Suspense» и песней «Люди-пауки» никому ни до кого не было дела.

– Я, Ангел.

Вблизи от девчонки алкоголь приятно хмелил голову, – я постарался, чтобы блондинка это почувствовала. Подведя ее к нужному столику, налил в стакан пойла из графина и опрокинул в себя.

– Фрол, если хочешь добавить – есть еще. Игорек пронес, – довольно заржал одноклассник.

Я выпил еще и протянул Маринке стакан. Сказал у самого уха, сминая руку на ее животе:

– Давай, детка, пей! Клянусь, это весело, так гулять!

Выпила. Расхохоталась. Улыбаясь, разрешила увести себя из зала. И дальше, в пустой коридор верхнего этажа. Закрыть в туалете и трогать там, где мне хотелось трогать не ее, другую… Сама потянулась к губам, когда очутилась прижатой к стене.

– Хватит!

– Стас…

– Ну, хорошо, – я позволил ее неумелому рту слиться с моим. Не желая затягивать игру, нашел запястье и потянул руку вниз. Погладил ладонью пах. Щелкнул между тесно прижатыми телами пряжкой ремня…

– Давай, детка. Мы сделаем все по-быстрому. Никто и не заметит нашего отсутствия.

Ее хватило ненадолго, затем смущение отрезвило Маринку. Заставило оторвать от меня губы и отдернуть руку. Девчонка колебалась.

– Стас, я не могу.

– Тихо. Чего ты? Ты ведь хочешь этого так же, как я. Разве нет?

– Да, хочу. Но я не уверена, не знаю…

– Нет, знаешь!

Я легко отпустил ее. Ударил ладонями по стене, отступая. Улыбнулся криво, глядя в глаза – эта игра забавляла меня. Заводила так, как может завести желание отомстить за боль, что резвилась в душе, и не думая стихать. Эта девчонка лгала, и я это знал. Читал в ее горящем взгляде. Иначе не пришла бы сюда со мной. Не смотрела весь вечер, не спуская глаз – я никому не обещал быть паинькой. И уж тем более ей – королеве школы, что была красивой и желанной для многих, но никогда для меня.

– Хорошо. Будь свободна, детка! Адьё! Беги к мамочке, пока ее Ангелу не оборвали крылышки и не испортили дорогую обертку. Я никого не принуждаю быть со мной! Только хочешь правду, Марина, – сделал шаг, чтобы вновь склониться к ее лицу, – черта с два тебе не нравится выбранная нами скорость!

Ее смущения хватило на полминуты. Как раз чтобы не дать мне уйти.

– Стас, постой! – она поймала меня за рубашку, возвращая назад. Обвила руками шею, притягивая к себе. Ткнулась носом в щеку. – Не уходи. Поцелуй меня еще раз, пожалуйста. Пожалуйста…

– Я хочу, да, хочу! – созналась в ответ на мое молчание. – Но надеялась, что это случится как-то по-особенному. Красиво. Когда ты признаешься… Когда мы будем вместе…

Я сдержался, чтобы не рассмеяться, хотя слова Марины не удивили меня. Я так много раз слышал от ее родителей, каким светлым и прекрасным будет для всех наше общее «когда», что привык встречать подобную чушь равнодушно. Никто и ничто в этом мире не могло заставить меня делать то, чего я не хочу. Не знаю, кем был мой отец, но упрямством я пошел в мать.