Только в смерти

Призраки здесь. Они были здесь все это время, прозрачные твари, прикованные к древнему месте, просто их не видно. Теперь они подошли ближе, тихие, как шепот, неуловимые, как фрагменты голоса на пропущенном канале вокса, мягкие, как касание черным кружевом камня. Они приближаются.

Их не звали. Их послали. Они пахнут ментальным теплом потерянных душ в доме в конце мире и внезапно исчезают, как крылатые твари, возвращающиеся в ветровой загон. Они – пыль на глянцевых коричневых стенах, разгорание и тускнение фонарей, скрип и грохот чего-то, похороненного под землей. У них голоса друзей. Они – голоса мертвых. Они – темный угол ночи, самые холодные атомы космоса, стон ветра. Они – музыка, полуслышимая. Они – сухие черепа в пыльном овраге.

Призраки приближаются. Только в смерти они могут двигаться так свободно. Только в час смерти они могут подойти так близко.

Они чувствуют это. Конец приближается: конец Хинцерхауса и всех тех, кто внутри его стен.

Они собрались в пустых залах и холодных галереях. Медленно, медленно, они…

II

...тянутся.

Свет потух. Роун выругался, и пощелкал фонариком на столе. Он был уверен, что батарейка свежая, но она сдохла.

— Рервал!

Его адъютант появился в дверях. — Сэр?

— Не мог бы ты принести мне фесов фонарик?

— Да, сэр.

Роун откинулся. Он устал. Он изучал несколько старых книг, которые принес из библиотеки. Попытка работать при разгорающемся и затухающем свете настенных фонарей вызывала у него головную боль, поэтому он водил фонариком по страницам.

Книги особо не интересовали Роуна. У него никогда не было много времени для истории. История была мертва, а Роун был больше заинтересован в том, чтобы оставаться в живых. Тем не менее, такие, как Харк и Баскевиль, верили, что книги важны, и он предпринял усилие.

Это, так же, дало ему кое-какое занятие. День тянулся медленно, возможно, самый медленный день из всех.

Ожидая атаку в любой момент, он весь был на нервах. Это выматывало тело. Как часто говорил Харк, ожидание – настоящий убийца.

Книги, с хрупкими листами, были достаточно занятными. Большинство иллюстраций не имели смысла, и Роун совершенно не понимал, насколько точны карты.

Но он увидел достаточно, чтобы понять, что Харк был прав. Книги нужно было показать кому-нибудь, кто смог бы оценить их реальную ценность. Если был шанс – любой шанс – что они были тем, чем казались, тогда они могут быть границей между триумфом и поражением.

По комнате пронесся холодок, сквозняк откуда-то. Кто-то вошел, тихо открыв дверь.

— Ты принес этот фесов фонарик? — спросил Роун, поднимая взгляд.

— Одна последняя битва, — сказал Колм Корбек, печально улыбаясь ему.

Роун встал так быстро, что стул с грохотом упал.

Он быстро моргал. Здесь никого не было. Роун резко обернулся, трясясь, затем снова обернулся. В комнате было пусто.

— Фес! — прошипел он. — Какого феса…

— Вы опрокинули стул, сэр? — тихо спросил Рервал, входя в комнату с новым фонариком в руке.

Роун быстро прошел мимо него к двери, и внимательно осмотрел зал сверху донизу.

— Сэр?

— Это была чья-то идея? — проворчал Роун.

— Какая, сэр? — спросил Рервал, сконфуженно.

— Эта! Эта… эта…, — Роун замолчал. Никто из людей не смог бы провернуть такую фокус. Только его разум смог бы выкинуть такой трюк. Он устал. Именно так, просто усталость.

— С вами все в порядке, сэр? — спросил Рервал.

Роун подошел обратно к столу и поднял стул. — Да. Да… просто немного нервничаю. — Рервал протянул фонарик Роуну. Роун взял его.

— Спасибо.

Рервал кивнул. — Белтайн говорит, что связь для вас будет через полчаса.

— Просто кивни мне, когда будет готово. Я приму сигнал здесь.

— Да, сэр.

Рервал вышел из комнаты и закрыл за собой дверь. Роун сел и вернул свое внимание к фолио, включив фонарик.

Пока он переворачивал страницы, одним глазом он посматривал на дверь.

III

Той ночью, хотя погода не изменилась, дом ощущался особенно тихим после наступления темноты. Воздух был сухим и спокойным, а тени, казалось, наслаивались, как будто их положили одну на другую в стопку, подобно полотнам отличного черного кружева.