Только всем миром

— ...Как назло, никого знакомых. Какие-то солдаты в стороне кучкой стоят. Два бича подошли ко мне, третьим позвали. Иду с ними, о том, что ни копья в кармане, помалкиваю. Барыга там был, в белой машине сидел, без огней. Пятнадцать колов за бутылку просил, у бичей не хватает, я им тоже не помощник здесь. Так и ушли от барыги — пустые. Тут я мерзнуть стал. Решил домой пешком идти. Таксисты без денег пьяного не возьмут, а частников что-то не видно. Пошел по тротуару быстрым шагом, немножко разогрелся. Ничего, думаю, дойду. Протрезвею немножко, тоже хорошо, а то мать увидит, воспитывать начнет. Минут двадцать шел. Тут, вижу, машина стоит у обочины. Оттуда девушка выскакивает — и ко мне. Простите, говорит, вы умеете водить машину? Умею, говорю, а что? Она объясняет: они компанией едут, а водитель, тоже их приятель, пьян в доску, они его от руля еле оторвали, вцепился как ненормальный, пересадили на соседнее сиденье, — так не смогу ли я повести машину дальше? Я, правду сказать, обрадовался даже, мне ведь еще шагать и шагать, а тут — на шару прокатиться можно. Посмотрел: ключ в замке зажигания, все чин чинарем. Вас как, говорю, когда сел, с ветерком? Сзади две девушки, парень, второй парень, соображаю, рядом, значит, две пары получается... Нет, говорят, ты нас хоть по-тихому довези, тут недалеко. И правда — не больно далеко. Мне, по крайней мере, так показалось. Заехали во двор какого-то дома... Я искал потом, не нашел, но я мало искал — найду, если нужно... Заехали, они говорят, компания эта, мы сейчас, через минуту придем, бутылочку только прихватим, у Лельки припрятано. А Толюн, говорят, пусть пока отдохнет, ты его не обижай тут... Пять минут жду, десять, во, народ, думаю, совсем обнаглел, совести никакой. От нечего делать стал к Толюну приглядываться, что-то мне не понравилось в нем: слишком какой-то неподвижный и голова как-то ненормально выгнута. Меня как стукнуло — мертвец ведь рядом! И лужа крови под ним, и никакая

он им не компания, в отцы годится. Аж в дрожь меня бросило. Ничего себе подарочек молодняк мне подкинул... Первое, что в голову, — бежать! Только сразу понимаю: далеко ли на своих двоих убежишь? Включил двигатель, на газ — только меня и видели. Почему-то мне с пьяных глаз померещилось — лишь бы отсюда отъехать подальше, а что труп все равно при мне — это я как-то вовсе без внимания...

Говорил он все это связно, гладко, что называется, без запинки. Как будто наизусть выучил. Но выучил плохо, формально: перед глазами пусто, ничего не видит. Поэтому-то и голос мертвый, монотонный — в разительном контрасте со словами, со смыслом слов. Первая мысль Чекалина была — врет, базбожно врет все, где уж тут правдивым ноткам взяться? Но потом понял: не все сплошь врет, вокруг заведомой лжи (все, что главного касается!) немало и правды, — отчего же рассказ везде без проблесков, одноцветен? Лишь одно мало- мальски приемлемое объяснение могло тут быть: столько раз, видимо, прокручивал в голове весь этот свой рассказ — оторвались слова от почвы, от факта, даже в тех случаях, когда правду говорил...

— ...Еду. А куда — сам не знаю, как пелена перед глазами. А тут одно к одному: наехал на таксиста! Ругается, водительские права требует. Ну, думаю, влип так влип, какие у меня права? Полез в машину, шарю у покойника в карманах — бумажник там, а в нем права. Еще водку увидел — вместе с правами тому таксисту отдал, две бутылки. Он права взял, а техталон мне вернул. Спрашивает: из нового набора, что ли? Ага, говорю, из нового. Ладно, говорит, в таксопарке разберемся. Только тут я сообразил что машина моя — такси... Ту машину в парк отбуксировали, мне другие таксисты, их много набежало, какую-то поломку в моей машине исправили, я поехал дальше... Нет, пропустил, может, вам интересно. Когда поломку искали, один таксист сел за руль, пробовал завести, потом выходит, говорит: что он, пассажир твой, не дуба ли врезал при аварии? Да нет, говорю, знакомый бич пьяный, домой его везу... Да, я прервался. Еду дальше. В одном месте остановился, где домов поблизости нет. Оттащил этого... человека в сторону от дороги, зачем-то пиджак снял. Наверное (это я сейчас так думаю), потому снял, что пиджак форменный, таксистский, чтоб не сразу милиция догадалась, кто он. Потом повело машину на гололеде, газанул слишком, юзом машина пошла — и в кювет. Разок перевернулась, по-моему, но опять на все четыре колеса встала. Попробовал выехать. Забуксовал. Здесь мне пиджак тот и пригодился, под колесо бросил. Нет, все равно буксую. Тут меня как отрубило — в полном отпаде. Вроде и не спал, а когда прапорщик меня на пост ГАИ отвез, совсем рядом, оказывается. Я сказал, что шофер пошел в парк, насчет буксировки договориться. Старшина меня и отпустил, раз не шофер я. Я перешел через дорогу, сел в — троллейбус, поехал на работу. А бригадир видит, что я не в себе, домой отпустил...

—      Минуточку, — прервал Исаев. — Надо катушку перевернуть.

—      Продолжайте, — сказал допрашиваемому Елан- цев, когда Исаев вновь включил магнитофон.