Толкование договора в российском и зарубежном праве

Вместе с тем в российском дореволюционном праве содержатся нормы, которые также закрепляют приоритет буквального толкования договора. Так, согласно ч. 1 ст. 1538 Свода законов Российской империи при исполнении договоры должны быть изъясняемы по словесному их смыслу. Если словесный смысл представляет важные сомнения, тогда договоры должны быть изъясняемы по намерению их и доброй совести. Как отмечается в комментариях к Своду, приоритет «словесного смысла» был заимствован из австрийского кодекса[53]. При этом в Своде содержалось немало правил, заимствованных из ФГК, которые в части толкования договоров основаны на приоритете воли сторон.

Для современной российской практики вывод о неясности содержания договора является обязательным условием для толкования с привлечением всех обстоятельств, перечисленных в ст. 431 ГК РФ, что было подтверждено определением ВАС РФ об отказе в передаче дела в Президиум для проверки в порядке надзора.

Так, иск о возврате денежных средств, уплаченных по договору возмездного оказания услуг по продвижению интернет-сайта, был подан заказчиком ввиду расторжения договора письмом, которое исполнитель направил в ответ на претензию заказчика. Суды нижестоящих инстанций пришли к мнению, что буквальный текст указанного письма не позволяет сделать вывод о намерении исполнителя уведомить истца о расторжении заключенного с ним договора. Отказывая в пересмотре дела в порядке надзора, ВАС РФ прямо указал, что «ссылка заявителя на необходимость применения судами общего, а не буквального толкования содержания письма несостоятельна. Согласно ст. 431 ГК РФ суд выясняет действительную общую волю сторон, только если буквальное толкование слов и выражений не позволяет определить содержание (курсив наш. – А.Б.)»[54].

При этом в российской практике могут быть найдены редкие примеры иного применения предписания ст. 431 ГК РФ. Так, согласно мнению одного из судов кассационной инстанции, «при установлении действительной воли сторон суд может абстрагироваться от буквального значения отдельных условий договора (курсив наш. – А.Б.) и на основании иных документов, представленных сторонами (переписка, переговоры, установившаяся практика во взаимоотношениях), а также их последующего поведения установить, на что было направлено действительное волеизъявление каждого из участников сделки»[55].

Тем не менее доминирующей является позиция, ограничивающая толкование буквальным значением текста, что во многом напоминает французский и английский подходы. Вопрос состоит в том, можно ли признать такой подход правильным. Для ответа на данный вопрос следует прежде всего понять, почему суды ограничиваются буквальным значением в ущерб исследованию воли сторон.

2.7. Какова цель правил, ограничивающих (исключающих) толкование договора? Представленный выше обзор позволяет сделать вывод о том, что главная цель рассмотренных выше правил – не допустить искажения смысла договора, который является очевидным и ясным. Такой подход, как отмечается в американской литературе, «необходим, поскольку обеспечивает договаривающимся сторонам уверенность в том, что их договор будет истолкован в случае судебного спора согласно тому, что в нем написано, а не тому, что может быть представлено судье либо присяжным, возможно, введенным в заблуждение показаниями одной из заинтересованных сторон»[56].

Полагаясь на буквальное значение текста договора и делая вывод о его ясности, суды отстаивают принцип защиты доверия другой стороны и всех третьих лиц, который играет важную роль в учении о толковании договора (см. подробнее гл. II настоящей работы). В то же время защита доверия стороны, рассчитывающей на буквальное значение слов, содержащихся в договоре, может обеспечиваться посредством распределения бремени доказывания, которое положено в основу немецкого правила однозначности (Eindeutigkeitsregel).