Толкование на подвижнические слова Аввы Исаии

повседневности, в мелочность, в помыслы, в обстоятельства. Жизнь наша станет похожа на маятник, который качается то в одну сторону, то в другую без всякого результата. Я поднимаюсь — ты опускаешься, ты поднимаешься — я опускаюсь. Такая жизнь ложна, тогда как Бог, приведший нас сюда, в монастырь, призывает нас к столь возвышенной духовной жизни.

Слово четвертое. О заповедях верным и об устроении тех, кто желает жить друг с другом в мире

Авва Исаия — замечательный человек, беседы его исполнены сладости и любви, и основой духовной жизни он всегда считает ближнего.

В настоящем слове он учит нас, как нам мирно жить друг с другом, чтобы наша жизнь не была постоянным раздором. Он касается практических вопросов, с которыми сталкиваются все, кто ведет внутреннюю брань, живя сокровенной духовной жизнью, и особенно ночью.

Когда вы находитесь в пути, внимайте во всем помыслу немощного среди вас: не нужно ли ему посидеть немного или вкусить пищи чуть раньше обычного времени.

Когда вы путешествуете с братьями, возможно, среди вас есть кто-то телесно или душевно слабый и он хочет немного посидеть или поесть раньше назначенного времени. Прежде чем он об этом попросит, ты должен понять, что он нуждается в еде или отдыхе. Итак, сделай вид, что ты сам устал, чтобы он смог отдохнуть.

Когда выйдете вместе на какое-нибудь поделие, каждый из вас пусть наблюдает за собой, а не за братом. Не учи его и не давай ему указаний.

Здесь снова мера всему — ближний, но с другой точки зрения. Дело монаха — это молитва, чтение и порученное ему послушание. Предполагается, что все остальное совершается между делом, в промежутках. Итак, когда вы выйдете на дополнительную работу, на общее послушание, как выразились бы мы, каждый должен смотреть за собой, а не за другим. Если ты станешь смотреть, что делает другой, то тебе захочется его поправить или чему-то научить. Правильно ли он делает или неправильно, не позволяй себе проронить ни слова. Даже одно то, что ты взглянул и убедился, что ближний делает что-то нехорошо, — уже твоя ошибка. По крайней мере не дай злу расплодиться внутри тебя и произвести большее зло.

Когда занимаетесь каким-то поделием в келье или сооружаете что-либо: очаг или что угодно другое, то каждому позволяйте делать свое дело, как он хочет.

Если вы, предположим, занимаетесь какой-то дополнительной работой в келье, а не на улице, предоставьте тому, кто что-то мастерит, делать так, как он считает нужным.

Когда к вам придут братья, никак не расспрашивайте их о чем-либо, что может послужить вам во вред, чтобы не подвергнуться вам в келье пленению. Но если зашедший не сможет удержаться и скажет кому-либо из вас нечто такое, что, как сказано, может послужить вам во вред, то услышавший пусть никому из братии не пересказывает этого, а промолчит, пока пленение не отойдет от него, чтобы не напоить сердец братьев смертоносным ядом.

Если придет какой-то посетитель, монах или мирянин, не задавай ему никаких мирских вопросов, иначе в твою келью войдет пленение: тебя захватит в плен помысел. О чем бы ты ни спросил, ты получишь мирской ответ. Неужели тебе не хватает своих искушений и помыслов? Спрашивая, ты добавляешь навоз к навозу, гниль к гнили, ты впускаешь помысел. Да и что ты хочешь спросить? Мы, греки, находчивые. Мы спрашиваем: «Как вы? Как дела? Как поживаете? Все в порядке? Отцы в порядке?» Задаем семь-восемь вопросов с одинаковым смыслом и ничего более. Это очень мудро.

Не расширяй круг своих интересов и занятий, потому что тогда придет пленение в твое сердце, в твою келью. Если тебя схватили враги вне твоей кельи — такую возможность я допускаю. Но если они схватили тебя в твоей келье — к тебе пришел человек, и его приход вместо благословения стал проклятием, — этого я допустить не могу.