Толкование на подвижнические слова Аввы Исаии

Если посетитель — человек несдержанный и начинает говорить тебе пустые слова, то не передавай их другим. Довольно того, что пленение охватило тебя, пусть оно не распространяется на души прочих братьев, живущих с тобой. Терпи, молчи, твори молитву, пока пленение не пройдет, так чтобы смертоносный яд не излился из тебя и не проник в других братьев.

Чем шире круг занятий, увлечений и интересов у человека, чем больше у него проблем, тем большему пленению он подвергается и тем далее уходит от Бога. Никто не может служить Богу, если не соединяется с Ним, не становится одним телом, одним духом с Ним. Если этого не происходит, то человек неизбежно полностью удаляется от Бога. Поэтому, говорит авва, сделай уже свой кругозор. Если возможно, пусть тебя ничего не волнует, даже вещи, касающиеся Бога, — только Сам Бог.

Когда пойдешь на сторону по какой-либо надобности, никого не спрашивай ни о чем тебя не касающемся, чтобы возвратиться в свою келью невредимым.

Если ты вышел из монастыря по какой-то необходимости, не спрашивай никого ни о чем, так чтобы вернуться в свою келью, не потерпев вреда. Ты задал всего один вопрос? Вне всякого сомнения, невредимым ты в келью не вернешься. Ты будешь связан путами и оковами.

Насколько же правдив святой Исаия и как исчерпывающи его наставления! Он уделяет внимание каждому мелкому обстоятельству, для того чтобы никто не мог сказать: «А вот об этом я не подумал» или: «На это я не обратил внимания».

Для того чтобы предостеречь нас от той же опасности, он продолжает:

Когда бываете на стороне, в какое бы место вы ни пришли, ни в чем не позволяйте себе дерзости, чтобы люди, глядя на то, как вы себя ведете, получали пользу, в особенности не нарушайте тайного и видимо являемого молчания.

Здесь авва Исаия старается разоблачить помысел, который может проникнуть справа — как будто бы приличествующий христианину: «Да, но ведь я монах, и, куда бы я ни пошел, меня ждут с распростертыми объятиями, ждут, чтобы я научил их, поговорил с ними, открыл им истину, разрешил их затруднения. С высоких гор спустился монах-святогорец? О как его ждут!»

Большего самомнения не бывает. Даже сатана не имеет столь высокого мнения о себе. Нет, говорит авва Исаия, не открывай своих уст, будто ты имеешь на это право как монах-святогорец, не говори ничего. Если ты хочешь принести пользу ближним, то ты можешь это сделать только одним способом: своим поведением, серьезностью, сосредоточенностью, а в особенности тем молчанием твоего ума и уст, которое свидетельствует о внутреннем, тайном молчании. Только молчаливый человек, которого мы, посторонние, считаем безразличным, может стать образцом и примером истинного монаха.

Всем этим авва Исаия предостерегает нас от помысла, который может заставить нас говорить. Но если ты что-нибудь скажешь, то тебе ответят, и ты еще что-то добавишь. Для того чтобы доказать, что монашеская жизнь более правильная, ты будешь приводить примеры и так уйдешь далеко от Бога.

Если брат скажет тебе по малодушию грубое слово, перенеси это с радостью, и если рассмотришь свои помыслы как пред судом Божиим, то найдешь, что ты сам согрешил.

Если ты будешь работать вместе с братьями и кто-то из них по немощи или малодушию тебе нагрубит (что неизбежно), ты не огорчайся. Понеси это горькое и резкое слово с радостью, потому что если ты не будешь внимателен к себе, то породишь внутри себя помысел, который станет грехом. А если ты еще и осудишь брата за то, что он с тобой плохо обошелся, то усугубишь свой грех, тогда как этот бедняга просто проявил малодушие.

Выражением по малодушию авва Исаия старается объяснить и оправдать причину, по которой возникают плохие отношения между монахами и вообще людьми. Когда кто-то обходится с нами плохо, мы противимся ему, потому что он якобы нами пренебрегает и нас позорит или перекладывает на нас ответственность, в то время как в действительности своим поведением он сам себя выставляет в дурном свете.

Я тебе говорю: «Пойди туда-то», а ты меня поносишь. Я тебе говорю: «Благослови», а ты меня проклинаешь. Я прошу тебя принести мне что-то, а ты обзываешь меня бездельником. Тогда я возмущаюсь: «Меня, старца, называть бездельником! Он не уважает моих седин!»