Толкования Ветхого Завета

(96) То, что вещь является святыней, должно подтверждаться тремя свидетелями: простым числом, воспитанием, совершенным числом. Вот почему сказано: «Из всего, что при счете проходит под жезлом, десятое есть святыня». Ведь то, что не удостоено счета, является мирским, а не священным, а то, что сосчитано, поскольку оно включено в счет, оно [тем самым] уже признано. Например, Закон говорит, что собранный Иосифом в Египте хлеб невозможно было сосчитать, а затем прибавляет: «Ибо не стало счета» (Быт. 41:49), — так как пища, поддерживающая тело и египетские страсти, вообще не достойна того, чтобы быть сосчитанной. (97) Далее, жезл есть символ воспитания; ибо человек не может принять близко к сердцу внушение и наставление, если не будет пристыжен и не понесет за некоторые [свои проступки] телесного наказания. А число десять есть залог совершенствования путем постепенного движения вперед, и справедливо первенцев от этого совершенствования принести в жертву[734] Тому, Кто нас расставил, воспитал и исполнил наши надежды. (98) Пусть достаточно будет того, что уже сказано о человеке, переменяющем и подделывающем первоначальную монету, которого к тому же [Законодатель] называет отцом живущих в шатрах скотоводов (Быт. 4:20). Скот, в данном случае, — это, конечно неразумные чувства, а скотоводы — любители наслаждений и любители страстей, дающие этим [неразумным чувствам] в качестве пищи внешние чувственно воспринимаемые [предметы] и значительно отличающиеся от пастухов. Ибо последние, подобно правителям, наказывают питомцев, живущих дурно, а первые, подобно принимающим гостей хозяевам, щедро снабжают их пищей и позволяют чувствовать безнаказанность [при совершении] плохих поступков; ибо неизбежно вслед за этим тотчас же рождается надменность, дочь сытости и алчности. (99) В таком случае, человек, переиначивающий и переделывающий все прекрасное, очевидно, является отцом тех, кто стремится ко всему бездушному и воспринимаемому только чувствами. Ибо если бы он избрал своей целью бестелесные природы, относящиеся к области умопостигаемого, то он остался бы в пределах, определенных предками, [в тех пределах] , которые они определили из-за добродетели, каждому ее виду придав свойственные ему очертания.

(100) Братом Иавала, говорит нам Законодатель, был Иувал (Быт. 4:21); и означает это «склоняющий то в одну, то в другую сторону»[735], символически же это обозначает произнесенное слово — ведь произнесенное слово по своей природе является братом мысли. Это имя весьма подходящим образом дано [Законодателем] высказыванию ума, переделывающего вещи, ибо ему свойственно также некоторым образом колебаться между двумя направлениями, опускаясь и поднимаясь, словно на весах, или качаясь из стороны в сторону, подобно ладье в море под ударами огромных волн; ведь глупый человек не умеет говорить что-нибудь определенное или обоснованное. (101) Моисей же считает, что не надо сворачивать ни направо, ни налево, ни вообще в пределы земного Едома, но проходить средней дорогой, которую он вполне законно называет царской[736] (Числ. 20:17). Ибо, так как Бог есть первый и единственный Царь вселенной, и дорога, к Нему ведущая, поскольку она принадлежит Царю, справедливо называется царской. Эту дорогу и считай философией, однако не той философией, которой занимается склонное к софистике сообщество современных людей, — ибо они, выучившись искусство речей направлять против истины, это мошенничество назвали мудростью, жалкому созданию присвоив божественное имя, — нет, но той философией, которую в упорной борьбе отстаивал древний отряд подвижников, отвергавший мирные чары наслаждения и с изящной суровостью[737] предававшийся изучению прекрасного.

(102) Эту в самом деле царскую дорогу, которая, как мы сказали, есть истинная и подлинная философия, Закон называет «изречением» и «словом» Божиим. Ибо написано: «Не отступишь от слова, которое заповедую тебе сегодня, ни направо, ни налево» (Втор. 28:14). Таким образом, ясно доказано, что слово Божие тождественно царской дороге, если [Законодатель] считает их синонимами и побуждает нас к тому, чтобы мы, не отклоняясь ни от царской дороги, ни от слова Божьего, с прямой мыслью шли по ведущему прямо пути — серединной наезженной дороге.