Толкуя слово: Опыт герменевтики по-русски

Сюда же у Гоголя о догадках женской и мужской партии города относительно Чичикова (1.9) и отношение к Мите Карамазову женщин и мужчин на суде (12.1).

д631: Пред-толкование.

О «генезисе самого явления (ис)толкования как особой категории, которой принадлежала ведущая роль в становлении антропологического „сапиентизма“ (homo sapiens) и в процессе глоттогенеза» см. В. Топоров в Подступах, с. 17 сл.

д632: Герменевтическая строгость.

Задача герменевтики — возвращать фольклорный смысл тому, чтó просвещенные отступники от фольклора поняли превратно. В своей заботе о смысле толкователь хочет, чтобы герменевтика была строгой наукой, но ему нельзя просто заимствовать строгость из математики. Математическая строгость неотделима от произвола в обращении со словами, о котором хорошо у Льюиса Кэррола (Сквозь зеркало, 6):

«Когда я употребляю слово», довольно пренебрежительным тоном сказал Шалтай-Болтай, «оно значит то самое, чтб я ему выберу, не больше и не меньше.»

«Вопрос в том», сказала Алиса, «можете ли вы добиться, чтобы слова значили так много разных вещей.»

«Вопрос в том», сказал Шалтай-Болтай, «кто тут хозяин, только и всего.»

Это звучит смешно, только целый народ, хозяин языка, вправе сказать такое. Но Кэррол-математик думал так же, в Символич. логике (10.2) он почти не шутит:

Составители и редакторы логических учебников, которые движутся в накатанной колее и кого я буду в дальнейшем титуловать (надеюсь, не обидно) «логиками», занимают на этот счет, мне кажется, позицию более робкую чем нужно бы. Они говорят о связке высказывания «не дыша», как будто это живое и сознательное существо, способное само заявить, что за значение оно себе выбрало, а нам, жалким созданиям, делать нечего, придется уяснить, что было его державным соизволением, и покориться ему.

В противоположность этому взгляду я убежден, что у всякого пишущего книгу достаточно авторитета чтобы придать всякое угодное ему значение всякому слову или выражению, которое он намерен употреблять. Если я встречу автора, говорящего в начале своей книги «Следует принять к сведению, что слово черный у меня всегда будет значить белый, а слово белый всегда будет значить черный», я кротко последую этому правилу, каким бы безрассудным я его ни считал.

(еще см. комментарий М. Гарднера, Аннот. Алиса, с. 268—70). Математические определения намеренно произвольны (Паскаль, О геометрическом уме и искусстве убеждать. 1). а например так называемый закон тождества, в умствующей философии один из «основных законов мышления», сделался в математике аксиомой. Он, видите ли, «удобен для преобразований», а что он обессмыслен, математика не заботит. Недаром глубокие доводы Яакко Хинтикки в пользу «исключающей интерпретации переменных» (Тождество) не принимаются, см. обсуждение И. Бар-Хиллела в Осн. множ., 3.10. Герменевтике нужна не математическая и естественнонаучная строгость ради точности, а гуманитарная строгость ради глубины: точность и глубину различают К философским основам гуманитарных наук и К методологии гуманитарных наук Бахтина. Хорошее толкование — глубокое, это перевод хорош точный.

д661: Предрассудки.

К «народному предрассудку» (Volks-Vorur-theil). о котором говорит Ницше в связи с Кантом (Веселая наука, 193). — начало стихотворения Баратынского:

Предрассудок! он обломок
Давней правды. Храм упал;
А руин его потомок
Языка не разгадал.

И Алексей Ухтомский в письме к Е. Бронштейн-Шур от 15.7.1930: