Толстая книга авторских былин от тёть Инн

— Нет, ейна совесть пить её гложет.

Ты б дала волшебной травы

для буйной бабьей головы.

— Так и быть, я наварю отвара

из змейгорыныча перегара.

Но токо сами не хлебните.

А то это, угорите.

А как сварила бабка зелье,

Тут и началось веселье.

Жить тыщу лет ведь всем охота.

Отхлебнули дураки. Колотит!

* * *

Так и ушли из ведьминого двора

куда нога их побрела.

А побрела нога на Кудыкину гору,

ведь именно там растут помидоры,

что сами прыгают в рот.

На пути вырос Вий-урод:

— Я уж земельку засеял,

всходы взрастил, развеял

все сомнения, жду урожай.

Помогите! Ведь я слеп.

Может всходы ест медведь,

а я мохнатого не вижу.

Оставайтесь! Не обижу.

— Не, у нас тоже…

нет рук, ушей и глагола.

Поэтому ждать помола

токо и остаётся.

— Значит, ваш брат сдаётся?

Васятка:

— Давайте поможем, а чё?

Дураки:

— У меня кривое плечо.

— А меня мать ещё дитяткой уронила,

и ушли от мя ум, похоть да сила.

— А я пойду, помогу, — сказал Василий.

И стал он немного красивей.

Гля-ка, гля-ка, народ,

Васятка сеет и жнёт,

да помидоры сажает.

Усталый ждёт урожая.

А как урожай собрал,

так он, как Муромец, стал:

остро зрение, слух,

и поёт не для старух,

а для девок заводных!

И берёт он друзей под дых

и кидает далеко,

аж в соседнее село.

И приземляются те

не в светлицу к попадье,

а в большую навозную кучу.

— Вот там им будет получше!

* * *

— Ну а дальше о чём сказка?

А о том: друг, с печки слазь-ка

и поправь забор кривой,

да работая, песнь пой.

— А с дураками то что стало?

Ах, да… те как умерли,

так попадью простили.

Но на ярмарку более не ходили,

потому как денег они отродясь не видали,

и от ангелов крылатых не слыхали,

где сытую жизнь задарма раздавали!

А Василий с Вием жили сыто,

не ходил Васятка боле битым.

Лешего кормил он и Ягу.

Поминал всё ту сковорду

от которой повелись его несчастья.

Вы ещё на печке? А ну, слазьте!

Карась Ивась

Карась Ивась и хлопцы бравые

Как в озёрах глубоких

да в морях далёких

жили-были караси-иваси

жирные, как пороси!

И ходили они пузом по дну,

рыбку малую глотали … не одну!

Говорили иваси с набитым ртом.

А о чём шли разговоры? Ни о чём!

Но говорят, от разговоров тех,

да от прочих карасьих утех

озёра тихие дыбились,

моря глубокие пенились!

И жил средь них один карась

по фамилии Ивась,

а по прозвищу … пока не придумали,

да и не о том они думали,

а о новых морях мечтали,

старые им стали малы!

И сказал тогда Ивась:

— С насиженного места слазь

и бегом на разведку!

Судачат, что где-то

есть у наших вод суша,

вот там пенить пиво и будем

да раков едать полезных!

Решил и смело полез он

на сушу, на берег моря,

воздух глотнул: «Нет соли».

Встал на хвост свой могучий,

пошёл по траве колючей,

доплясал какой-то до деревни,

встал перед первой же дверью,

плавником тихонько стучится.

И надо ж такому случиться,

дверь карасю открыли,

хозяева дома были.

А в хозяевах у нас

хлопцы Бойкие. Припас

достают и ужинают,

зовут гостя дружненько:

— Ты поди, карась Ивась,

да на стол скорей залазь,

у нас вяленые караси-иваси,

ну а к ним картоха, щи!

Как услышал Ивась:

«Ты на стол скорей залазь,

у нас вяленые караси-иваси…» —

так вон из хаты, и ищи-свищи!

От хлопцев Бойких открестясь,

побрёл дальше наш карась

себя показывать,

на людей посматривать.

Доковылял он до града большого,

града шумного Ростова.

Видит, дедок Ходок на ярмарку едет.

Запрыгнул Ивась к нему в телегу

и начал речь вести

о той местности,

где жил он в озёрах глубоких,

плавал в морях далёких,

да про то как они,

караси-иваси,

друг с другом смешно разговаривают:

ртами шлёпают, пузыри идут!

Слушал дедок Ходок, слушал, плюнул:

— Везти тебя я передумал, —

и скинул рыбину с телеги. —

Погуляй, сынок, побегай!

Угодил карась прямо на лавку торговую,

там пузатый продавец гремит целковыми,

а на прилавке караси-иваси лежат грудами,

чешуя блестит на солнце изумрудами!

Обрадовался Ивась родственникам,

обниматься полез плотненько:

пощупал, потрогал рыб, а они мёртвые.

И полились из глаз его слёзы горькие!

Прыгнул карась на мостовую,

да прокляв толпу людскую,

запрыгал куда глаза глядят,

подальше от людей, а то съедят!

Допрыгал он до речки Горючки,

зарыдал у какой-то колючки.

Глядь, а это крючок рыболовный

для рыбной, так сказать, ловли.

Заметили горемыку мужички Рыбачки

вот и выставили крючки:

к себе зовут порыбачить,

ну или как сами ловят, побачить.

Подкатился к рыбакам Ивась

уселся на свой хвост, не слазь!

И задумчиво в воду уставился:

что-то ему там не нравилось.

А в воде удила клюют,

Рыбачки разговоры ведут:

про уловы свои рассказывают,

усищи длинны разглаживают.

А в ведре караси-иваси

да рыбы лещи

плещутся, задыхаются,

в тесноте да в обиде маются.

И налились тут кровью глаза

у отважного карася,

пошёл он на Рыбаков ругаться,

просить, молить, заступаться

за карасей-ивасей

да рыб лещей,

чтобы их на свободу выпустили,

в речку Горючку выплеснули.

Засмеялись мужички Рыбачки,

пригрозили самого его в сачки

да в ведро посадить надолго!

Тут умолк он:

не пожелал карась поганой участи,

он и так на земле намучился!

Прыгнул Ивась в речку буйную,

и понесло теченье шумное

его в озёра глубокие,

в родные моря далёкие.

А как домой воротился,

отъелся, карась, откормился

и стал приставать ко всем рыбам:

рассказывать то, что сам видел,

пугать и стращать морских тварей

человеческой, то бишь, харей!