Толстяк

— Нечего время терять, — ворчит Коваль. — Айда в дежурку, позвоним в милицию.

…Капитан Черный принял нас в своем кабинете, а вернее, в маленькой комнатке, одну половину которой занимал письменный стол, а вторую тяжелый сейф. Было здесь еще несколько стульев, на которых мы и расселись.

— Ну как, представители конкурентной фирмы? — суровым тоном заговорил капитан, но было видно, что суровость эта напускная. — Обошли вы нас. Однако должен доложить вам, что и мы успели напасть на этот след. А знаете, почему я вам об этом докладываю?

Мы недоуменно переглянулись.

— Чтобы вы не лопнули от гордости, — любезно пояснил капитан. — А теперь перейдем к делу. Управление милиции объявляет вам благодарность за помощь в ликвидации банды грабителей и отыскании государственного имущества, похищенного этой бандой. Приятно звучит?

— Приятно, — так же серьезно ответил Май. — А можем ли мы рассчитывать на какие-нибудь ордена?

— Весьма сожалею, — вздохнул капитан. — Орденов пока нет на складе. Но коли уж речь зашла о наградах… — Он достал из ящика стола три коробочки с новехонькими наручными часами на одинаковых черных ремешках. — Позвольте, граждане, вручить вам эти подарки от имени управления милиции. Носите на здоровье, и пусть они у вас хорошо ходят.

Мои первые часы. Они сверкали никелем и чуть слышно тикали. Награда! От наград отказываться не принято, хотя подарок этот и был очень дорогим.

— А говоря между нами, у вас и в самом деле есть все основания гордиться, — уже серьезно продолжал капитан. — Благодаря вам, нам удалось найти все картины, украденные в музее, и почти всю похищенную в Медицинском институте аппаратуру. Контрабандистам почти ничего не удалось вывезти.

— А этот, которого поймали… — Витек Коваль нетерпеливо ерзал на стуле. — Кем он оказался?

— Главарем банды, — ответил капитан.

— А кто это был?..

— Служебная тайна, — не дал ему договорить Черный.

— Наверное, теперь у нас объявится новый учитель физкультуры, — произнес я с явным намеком.

— Ошибаешься, — ответил капитан. — Человек этот не имеет ничего общего с преподавателем вашей школы Шульцем. Впрочем, — задумавшись на минуту, добавил он, — лучше будет, если я скажу вам, однако, прошу услышанное здесь хранить в тайне: главарем шайки преступников оказался муж вашей школьной уборщицы.

Торжественная линейка. Ученики построены в актовом зале. Перед строем стояли директор Вильга и наш классный руководитель Ус, который, по своему обычаю, чуть сутулился и покусывал ус. Я знал, что должно произойти, и чувствовал себя довольно неловко. У Витека Коваля лицо тоже не выражало особого энтузиазма — он с необычайным интересом рассматривал ногти на своих руках. Мая я не видел, потому что он стоял в стороне от нас вместе со своим классом.

Директор откашлялся. Он всегда откашливался перед тем, как сказать что-нибудь важное или торжественное. А потом он обвел взглядом присутствующих и пристально поглядел на меня.

— Мацей Лазанек, Виктор Коваль, Май Бордович. Выйти из строя!

Мы сделали по три шага вперед.

— Подойдите ближе, — сказал директор, улыбаясь нам. Улыбка на лице этого строгого и сурового человека была столь непривычной, что мне показалось, будто я вижу его после удачной пластической операции — вроде бы и тот человек, но уже и другой. — Станьте здесь, рядом со мной.

Мы послушались. Лицо у Мая приняло пунцовый оттенок, а Витек, наоборот, побледнел. У меня все силы ушли на то, чтобы как можно глубже втянуть живот. Получилось вроде ничего, но дышать я почти не мог. Вся школа с удивлением взирала на нас.

Директор снова откашлялся.

— Я хочу публично, перед лицом товарищей, объявить благодарность ученикам нашей школы — Мацею Лазанеку, Виктору Ковалю и Маю Бордовичу. Благодаря их отважным действиям…

Я не мог этого слушать. Мне было стыдно, как будто я сделал что-то плохое и директор устраивает мне разнос на глазах у всех. Сдерживать дыхание я больше не мог, и, чтобы хватить глоток воздуха, мне пришлось расслабить мышцы живота. Теперь мне казалось, что все смотрят только на мою нелепую фигуру.

Пришлось воспользоваться старым рецептом. Я представил себе шоссе за городом, нагретый солнцем асфальт. Витек с Маем сидят на мотоцикле, я — на велосипеде. Мы наперегонки мчимся к озеру. Пригнувшись к самому рулю, я изо всех сил нажимаю на педали, а ветер треплет мои волосы, по-разбойничьи свистит в ушах. Мотоцикл далеко опережает меня, и, когда я добираюсь до озера, Витек с Маем уже плескаются в бледно-зеленой воде. Сбросив одежду, я рыбкой бросаюсь с обрыва, вытянутыми руками касаюсь дна, отталкиваюсь и выбираюсь на поверхность рядом с Маем. «Здорово, да?» — «Еще бы! Вода как хрусталь. Давай наперегонки! Теперь у нас равные шансы»…

Аплодисменты. Но они не помешали мне опередить Витека — рванув кролем, я оставил его позади. Плаваю я отлично, здесь даже Витек уступает мне.

— А теперь прошу разойтись по классам.

Я уселся за своей партой, достал из портфеля тетрадь. Первый урок у нас сегодня польский. Почему нет учителя?