Тольтекское искусство жизни и смерти: история одного открытия

Уже в юности мне стало очевидно, что в настоящем можно найти огромное количество информации и, чтобы не отставать от жизни, я должен непрестанно что-то в себе менять. Перестав цепляться за прошлое, я стал тратить на жизнь гораздо меньше усилий. Я избавился от необходимости ежедневно платить дань чувству вины и от бесконечных домогательств моей памяти. Жизнь влилась в каждое освобожденное и жаждущее ее мгновение, и сами эти мгновения стали стремительными и многоликими. Вот что произошло со мной.

За эти недели, что я нахожусь в коме, прошлое ни разу не побеспокоило меня. Событиями моей жизни теперь занимается Сарита. Я для нее реально существую, как и все эти воспоминания, но и они, и она сама находятся в ландшафте воображения. Отстраненный и внимательный к велениям жизни, я ощущаю лишь свободу и ничем не ограниченную любовь, которая рождается, когда страх себя исчерпал.

У меня свое представление о смерти. Для меня смерть – это материя. Материи нужно зачатие, а затем – рождение. Она растет, умножается, но ее ждет непреложный конец. Материю приводит в движение сила, находящаяся за ее пределами, она же это движение и прекращает. Эта сила – жизнь.

С этой точки зрения материю можно назвать смертью – это субстанция, для создания и оживления которой нужна энергия жизни. Благодаря жизни мы можем двигаться, дышать, любить, думать и грезить. Когда же материя или тело человека не в состоянии больше поддерживать силу жизни – из-за увечья ли, болезни или иных разрушительных явлений, – начинается умирание. И тогда сила, родившая тело, забирает его. Смерть подчиняется жизни – отнюдь не наоборот.

Физическая смерть – это возвращение домой. Свет расширяется и превращается в свет. Энергия вечна и бесконечна, она меняет свою силу, не останавливаясь ни на миг. Она – свет, наполняющий собой мириады вселенных, от невероятно малых до невообразимо огромных. Она заключает себя в материю, а затем с неудержимой силой расходится лучами вовне. Она – во всех предметах и в загадочном пространстве между ними.

Человек способен понять, вспомнить все это за время между двумя ударами сердца и последовать за силой намерения к следующему живому мгновению. Что такое намерение? Это понятие не имеет никакого отношения к умственной деятельности. Это не то же самое, что желание. Мы можем желать встретиться с другом, купить автомобиль, начать делать карьеру, но намерение – это сила жизни, которой мы являемся. Чтобы почувствовать эту силу, мы должны сначала осознать, что мы есть жизнь. Мы и есть та сила, которая ведет, хранит и постоянно спасает нас. Осознанно использовать эту силу – в этом заключается работа того, кто по-настоящему прозрел, стал своим собственным спасителем и поддерживает других людей, находящихся с ним в одном видении.

Видеть – значит осознавать все в настоящем мгновении. Использовать эту осознанность для управления историей, которую мы рассказываем о самих себе, – это величайший акт силы человека. Сарита тоже сейчас постигает это – в своем трансе она видит, как я впервые прохожу через этот опыт в Теотиуакане. В ее жизни тоже был такой опыт переживания истины. У нее очень развито внутреннее чутье. Исцеляя людей, она находила то место в теле, где спрятан яд, откуда исходит боль, место, иногда подлежащее удалению. Ей удавалось излечивать хвори, от которых не помогали никакие лекарства, избавлять от болячек, до которых не могли добраться хирурги. У нее были свои способы, и они действовали. Много лет я пользовался ее ритуалами, вдыхал жизнь в старые символы, но наступил день, когда слова наконец подчинились намерению и стало ясно, что это всего лишь символы. Тот день настал, но только через годы, когда я достиг мастерства в шаманской практике.

Шаманом я стал тогда, на пирамиде, когда далекое прошлое слилось с сознанием настоящего. Во время поездки с Дхарой я был погружен в себя, я чувствовал – во мне что-то меняется, я заглядывал внутрь себя в попытках что-то понять. Увидев тогда город и признав в нем великий университет, в котором можно обрести просветление, я просто объявил, что начинаю возить туда учеников. Дхара рассмеялась, озираясь: вокруг лежала обширная мексиканская долина.

– Да кому в голову придет поехать сюда, это же на краю света! – поддела она меня. – Да еще под руководством молчуна не от мира сего, да с твоим-то скверным характером!

С этим было не поспорить, но через месяц я организовал первую поездку, и со мной отправились шестнадцать учеников. Спустя еще месяц поехало вдвое больше. Мы стали часто бывать там, и так я стал учителем.