Тольтекское искусство жизни и смерти: история одного открытия

Да, он зажигает новое пламя, но при этом гасит старое. Хотя Мигель и был преисполнен воодушевления, почти как дитя, к этой церемонии привело не безрассудство мальчишки, а скорее взвешенный расчет мужчины. Связывая свою жизнь с этой женщиной, он завершал старые видения и приветствовал новые. Странно было смотреть на эту свадебную церемонию с такой точки зрения: это была еще одна часть его жизни, которую он не разделил с ней, еще одна часть его самого, которой она не знала. Она рада была стать ее свидетелем сейчас и благодарна, что он этого захотел. Такой человек, как он, не видит больших трудностей в переменах. Он способен приноровиться к новому – будь то человек или обстоятельства – и способен при этом любить.

Сарита смахнула с ресницы слезу, и та исчезла в солнечном свете. Она не ожидала, что это воспоминание так тронет ее. Кто-то прикоснулся к ее плечу, и она увидела нынешнего Мигеля. Он стоял рядом с ней и смотрел на сцену, разыгрывавшуюся перед ними. На нем, конечно же, был больничный халат, и выглядел он маленьким и хрупким, совсем не похожим на мужчину, участвовавшего в залитой солнцем церемонии, но все-таки лицо его озаряла улыбка.

– Самый счастливый сон матери, – бодро сказал он.

Она кивнула:

– Ты пришел сюда за мной. Спасибо тебе.

– Мне хотелось порадоваться вместе с тобой.

– Выглядел ты получше, – с горькой иронией заметила она, в подтверждение своих слов показывая на жениха.

– Да уж. – Он смотрел, как служит священник. – Приятно ведь видеть, как твой сын наконец находит свое счастье в браке? – насмешливо улыбаясь, спросил он.

– Ты был счастлив. Я это вижу, – сказала она. Глаза ее сияли. – Ты напоминаешь мне твоего отца, m’ijo.

– У моего отца оказался успешный брак.

– Он-то никогда бы не осмелился бросить меня – это уж точно. – Только Мигель – не Хосе Луис, думала она. Какой бы сильной ни была женщина, он всегда оказывался сильнее. – Девочка она была очаровательная, насколько я помню, – добавила Сарита.

– Она и сейчас такая. Только ничего у нас не получилось.

Сарита хотела ответить ему, но где-то над ними, на гребне близлежащих гор, она заметила какое-то движение. Решив, что это олень, символ изящества и любви, она показала в ту сторону рукой.

– Это… – Она запнулась, узнав силуэт своего деда, столь живого и тем не менее давно умершего. – Это дон Эсикио там? – изумилась она. – Убьется же – так скакать!

– Он хочет непременно благословить это событие. – Мигель улыбнулся. – Да оно и получило благословение. Все в тот день ощущали какой-то волшебный свет и тепло – это же видно?

– Ты правда, кажется, по уши влюблен, – согласилась она.

– Конечно, я был влюблен. Я ее обожал.

– Ты так про каждую говоришь, – нежно сказала она.

– Я каждую и обожаю, – пожал плечами Мигель.

– M’ijo, они могут принять только ту любовь, которую, как им кажется, они заслужили, – но не безграничную любовь, которая сквозь женщину видит истину. – Она улыбнулась, по лицу ее видно было, как она взволнована. – И все же это казалось так правильно, что ты и эта девочка соединились.

– Нет правильного или неправильного. – Он обнял мать слабой рукой. – Я попробовал. У меня не вышло. Вот и все.

– Посмотри, сынок, как ты радовался – такой мужественный, уверенный! Невеста вся так и светится, и сколько чувства в твоих глазах!

– Я очень старался, как и она, – сказал он, наблюдая за сценой. – Была страсть, а какой чудесный был секс…

– Мигель!

– Но нужно ли было так сильно стараться? У нас с ней почти никогда ни в чем не было согласия. Выяснилось, что ей неловко со мной. Она неохотно знакомила меня со своими друзьями. В таких случаях я чувствовал себя кальмаром, затесавшимся в компанию диковинных рыбок.

Сарита не удержалась от смеха:

– А кальмар-то был выдающийся, таких редко встретишь!

– Мы оказались не парой, – продолжал он, показывая на молодоженов. – Долго это продолжаться не могло, но можно поспорить, что ты и Дхара не сильно горевали, когда наш союз распался.

– А ты ждал, что будет по-другому?

Задумавшись над ее вопросом, Мигель чуть нахмурился.

– Madre, вам обеим хотелось руководить видением Мигеля, но у вас это не получалось, – сказал он. – Проживать его должен был я сам.

Сарита смотрела на него и думала, какое же средство передвижения нужно ему, чтобы снова двигаться в человеческом видении. Тело его под угрозой, но им по-прежнему управляет великий нагуаль. Он прожил замечательную жизнь, которая стала образцом любви, а тело его было ее инструментом. Он вернется и сможет дать людям еще больше. Она позаботится об этом.

– Сколько вы потом прожили вместе?

– Три месяца. И все это время то ругались, то миловались.

– А что было потом? Что я увижу дальше?

Сын повернулся к ней, посмотрел ей прямо в глаза и спросил:

– Ты готова?