О, пестрый мой Романс, нередко,Вспорхнув у озера на ветку,Глаза ты сонно закрывал,Качался, головой кивал,Тихонько что-то напевал,И я, малыш, у попугаяУчился азбуке родной,В зеленой чаще залегаяИ наблюдая день-деньскойНедетским взглядом за тобой.Но время, этот кондор вечный,Мне громовым полетом летНесет такую бурю бед,Что тешиться мечтой беспечнойСил у меня сегодня нет.Но от нее, коль на мгновеньеДано и мне отдохновенье,Не откажусь я все равно:В ней тот не видит преступленья,Чье сердце, в лад струне, должноВсегда дрожать от напряженья.
Твои уста — твоя простаяМелодия певучих слов —Цветущий куст, где птичья стаяСреди моих щебечет снов;Глаза, твои глаза — светилаМоей души — льют свет живой,Как будто звезды на могилу,На омертвелый разум мой;Твоя душа! — И неизменныйМой сон в ночи и на заре —О правде вечной и бесценнойИ всем доступной мишуре.
Я жребий не кляну земной —Хоть мало в том земного,Что вас разъединить со мнойСмогло пустое слово.Не жажду я гореть в огнеБлагострадальной схимы;Сострастье ваше странно мне —Ведь я — прошедший мимо!
Дым — лес, и дымом река,И дымные облака.Их контуры чуть видныСквозь слезы большой луны.А лунам рождаться, зретьИ таять впредь и впредь…Ночью странствуют они,Длинна их вереница.Дыханьем гасят звезд огниИх призрачные лица.Когда двенадцать ночиПоказывает диск,Та, что прозрачней прочих,Начинает спускаться вниз.Все внизи внизи вниз…Покров над горой нависОкутал ее коронуСкладками лег по склонуИ накрыл в одно мгновеньеВсе дворцы и все селенья,Сколько есть их на простореСпрятал дикий лес и море,Спрятал духов легкий сонм,Спрятал все, что впало в сон,Окутывая все этоЛабиринтом мягкого света.И тогда — без сна, без сна! —Их жажда сна.Но едва встает заря,Этот лунный покровПоднимается, паря,Став игрушкою ветров,Все швыряющих вразброс,Будь то даже альбатрос.Луна для них с утраНе служит, как вчера,Покровом из тумана,Что, может быть, и странно…И радужною пыльюВсе станет в небесах.И ляжет этот прахНа трепетные крыльяТех бабочек земли,Что к небу вечно рвутся,Чтобы затем вернутьсяИ умереть в пыли.