Из всех, кому с тобой свиданье — утро,Из всех, кому с тобой разлука — ночь,Когда на небе вычеркнуто солнцеСвященное — из всех, кто в горькой долеТебя благословляет ежечасноЗа жизнь и за надежду, а преболеВсего — за воскресенье схороненнойГлубоко веры в Правду и Гуманность;Из всех, кому на богохульном ложеОтчаяния смертного поднятьсяДано при ласковых твоих словах:«Да будет свет!» исполнившихся странно,Словах, светящих в ангельских глазах;Из всех, кто более всего обязанОдной тебе, чья благодарность нынчеБлиже всего подходит к поклоненью,Вернейшая, покорнейшего вспомниИ думай: тот, кто пишет эти строки,Такие слабые, дрожит при мысли,Что с ангельской душой он говорит.
Еще недавно автор этих строк,В неодолимой гордости рассудкомУпрямо утверждая «силу слова»,Говаривал, что ни единой мыслиДоступной человеку нет, покаМы знаком языка ее не свяжем:И вот теперь — как бы ему в насмешку —Два слова — два чужих двугласных звукаПо-итальянски, — повторять бы толькоИх ангелам, загрезившим по росам —Светлиночкам в Гермонских косогорахЖемчужисто пронизанных луной,Подобных сокровенным думам, илиЛишь душам дум, божественным виденьям,Быть может, выразимым только песнейНа Лютне Израфеля (Серафима,Которому Творцом дан дивный голосПевучей всех!). А мне? — Увы, бессильноМое перо в моих руках дрожащих —Невыразимо имя дорогое,Тобой произнесенное, — ни мыслить,Ни записать, ни даже только грезитьНе дано мне, затем, что перед этойМечтою недвижимой и прекрасной,Раскрыв глаза огромные, стоюКак у ворот раскрытых прямо в грезу.Направо, влево и вперед открыласьПоверх величественнейшей гробницыБез края даль в пурпуровых туманах, —Но весь простор в едином: ты одна.