Том 1

1941 год. Фашистские войска стоят под Москвой. В английской печати все чаще мелькает фраза: «Мы должны быть благодарны русским за отсрочку». Смысл этой вежливой фразы понятен. Операция «Морской лев» была отложена Гитлером «до победы над Россией». В Англии многие верили, что только отложена, и подсчитывали — на сколько. Иначе думал Уэллс. В начале второй мировой войны, до нападения гитлеровской Германии на Советский Союз, он испытывал большие сомнения в победе союзников. В той же речи «О чести и достоинстве свободного разума» он призывал писателей сохранить верность своим идеям не только в испытаниях войны, но и в случае поражения. Вступление Советского Союза в войну было для Уэллса ее переломным моментом, и первое же поражение гитлеровских войск в зимней кампании 1941–1942 года заставило его раз навсегда поверить в победу. Почему остановились, а потом и попятились от Москвы фашистские дивизии? Те, кто «благодарил Советский Союз за отсрочку», теперь большую часть своей благодарности переадресовывали русским морозам. Уэллс увидел другую причину. В России, писал он, немцы впервые столкнулись с народом, освободившимся от буржуазной морали и дерущимся в полном единодушии.

Война еще не перевалила за половину, а Уэллс уже задумывался о том, в каком мире будет жить человечество, прошедшее через испытания военных лет. И здесь его предсказания снова, как те, что он делал в годы, когда только входил в литературу, поражают своей верностью. Нет, на этот раз даже большим — своей определенностью.

«В Центральной Европе нет недостатка в слабоумных кликушах, — пишет он в предвидении немецкого реваншизма. — Мир по-прежнему останется лицом к лицу с охваченной жаждой мести, уже пережившей Гитлера Германией, накапливающей силы в ожидании нового фюрера и новой судороги».

После войны снова придется бороться за мир с тем большей настойчивостью, что средства войны неудержимо растут.

«Почему люди так глупы? — спрашивает себя Уэллс. — Ведь факты говорят за себя. Не было и нет никакого мыслимого предела для размеров воздушного флота и дальности его действия… Точно так же невозможно наметить какой-нибудь предел для действия бомбы, которое опять-таки должно достичь всемирно-разрушительной силы». Человечество, пишет Уэллс, столкнется после войны с возможностью истребления жизни на земле. И, обращаясь к будущим поджигателям войны, он говорит: «При мысли о более счастливых поколениях вами овладевает злобная зависть. Вы с радостью сделаете все от вас зависящее, чтобы уничтожить не только человеческую надежду, но и само человечество. Ваша жажда власти может найти удовлетворение в мысли об этом.

Но тут воля пойдет против воли. Может быть, вы добьетесь своего. Но если вас постигнет неудача и мировая революция одержит верх, ничто не помешает ей совершенно категорически объявить вас безумцами и преступниками…»

Во имя человеческой надежды и человечества всю жизнь боролся Уэллс. Он прошел долгий путь, и ему суждено было увидеть, как самые мрачные его пророчества если и не всегда исполняются, то приобретают пугающую реальность, а туманные символы мировых катастроф материализуются в атомные бомбы и безумцев, дергающих рычаг бомбодержателя. Юношеское честолюбие давно ушло для него в прошлое, и он без всякого удовольствия — с ужасом — убеждался в том, что ему в самом деле был присущ большой дар предвидения. С поздних фотографий Уэллса на нас смотрит обрюзгший, усталый, чуждый всякого тщеславия старик со скорбными, умными глазами. Он охотнее примирился бы с кличкою лжепророка, нежели с той печальной славой провидца, какую принес ему мир, живущий под дамокловым мечом водородной бомбы.

Последние два года жизни Уэллс метался между отчаянием и надеждой. Чем более приближался конец войны, тем яснее он видел, что и последнему его мрачному пророчеству суждено сбыться, что все отчетливей вырисовываются силы — уже не в Германии — в Англии и в Америке, — которые постараются привести человечество к новой войне. «Мне известно, что сейчас исподволь и упорно внушают людям, что следующая война будет войной Англии и Америки против России, — писал он 24 мая 1945 года в газете „Дейли уоркер“, органе Английской компартии. — Вся эта кампания ведется слишком одинаковыми методами, чтобы не быть подготовленной заранее». Надежду он видел в единстве всех левых сил, в победе человеческого разума, в духовном прогрессе. Поэтому он, человек, столько сил потративший на полемику с коммунистами, в том же письме в «Дейли уоркер» заявил, что активно поддерживает коммунистическую партию и в соответствии с этим будет голосовать на ближайших парламентских выборах.