Том 1

Попробуем отвлечься от «строительных лесов», какими видятся нам теперь многие сюжетные линии повести, лирические отступления, бытовые реалии, — перед нами предстанет довольно необычное для литературы тех лет здание, отдаленно напоминающее архитектуру будущих произведений Бондарева. Пропорции, соотношения характеров в этой ранней повести словно бы предназначены для более весомого содержания. Так, в характере Бориса Брянцева, наделенного чертами прирожденного лидерства, гибельно опасного честолюбия, угадываются черты не только Иверзева («Батальоны просят огня») или Дроздовского («Горячий снег»), но есть и как бы предощущение одного из сложнейших образов нашей литературы — Ильи Рамзина («Выбор»). Мы непременно уловим общность внутреннего мира Алексея Дмитриева с натурой Никитина («Берег»), а только мелькнувший в памяти Бориса комвзвода Сельский напомнит нам о Кузнецове («Горячий снег») и Новикове («Последние залпы»), почудится даже неким предвестником Княжко («Берег»). Драку в новогоднюю ночь в «Юности командиров» трудно не соотнести с эпизодом у Балчуга из романа «Берег», а вкрапленные в повествование неразвернутые фронтовые воспоминания его героев, конечно, еще но обещают структуру позднейших романов, но воспринимаются теперь как намекающие на ее возможность…

Здесь нет еще и в помине тех философских поединков, которые станут отличительными для романов Бондарева 70-х годов, но начало диалогичности, как непременного атрибута его прозы, несущего глубокую социальную нагрузку, — тут. Нет умудренности, нет еще сознательной «тяги к глобальности», характерной для зрелого Бондарева, но суть главных задач, к которым подступало наше искусство, уже предчувствуется им. Писатель, выражающий передовое мировоззрение своей общественной формации, прозревает как острейший вопрос нашего века столкновение индивидуалистического и общественного начал как важнейших категорий общественного сознания. В характерах двух главных героев «Юности командиров» — Брянцева и Дмитриева, в дневнике Виктора Зимина, в поступках капитана Мельниченко намечены перспективы этих будущих размышлений автора.

Вчитайтесь в эту повесть — никогда больше не будет в книгах Бондарева такой светлой атмосферы радости бытия, молодого счастья, любви, надежд, хотя персонажи ее только что вышли из кровавой купели войны. «Юность командиров»… И как сурово, жестко, словно бы по-уставному, прозвучало название следующей повести — «Батальоны просят огня».

Знаменитая и знаменательная повесть, первое собственно бондаревское произведение. И одно из первых истинно новаторских в нашей литературе произведений о Великой Отечественной войне. О «Батальонах» говорили и спорили, пожалуй, пе меньше, чем в наши дни о романе «Выбор». Думается, точнее всех о высочайшей достоверности изображения войны в «Батальонах» сказал Олег Михайлов: «Кажется, жизнь отстранила автора и заговорила сама тем языком, который не только «литература», но больше, чем «литература». Иными словами, искусство и документ, образ и память, фантазия и пережитое соединились здесь нерасторжимо, чтобы дать в итоге нечто новое, до конца не укладывающееся в понятие «художественное произведение»…[1] Это высшая, но отнюдь не завышенная оценка мастерства писателя. «Внимание, Бондарев!» —в такой броской журналистской манере была названа в зарубежной критике одна из статей о «Батальонах» [2].

Со второй половины 50-х годов начинался новый этап освоения нашей литературой темы войны. Писатели так называемой «второй волны», писатели-фронтовики, вернувшиеся с полей сражений, такие как Астафьев, Богомолов, Быков, К. Воробьев, Носов, поражали читателей и критику умением передать обжигающую правду войны необычными конфликтами, новыми художественными средствами. Эти писатели принесли с фронта многие драгоценные подробности взаимоотношений между личностью и Историей, подробности, в которых так нуждалось общественное сознание на новых своих рубежах. Десятилетие мирной жизни позволило им глубоко осмыслить опыт войны и обратиться к изображению диалектики души своих героев в момент беспримерного исторического испытания, увидеть и передать единость, нечленимость потока народной жизни.

В первый день 1957 года был завершен публикацией рассказ М. Шолохова «Судьба человека». Уместившаяся на малом пространстве «рассказа-эпопеи» трагическая судьба Андрея Соколова стала отражением судьбы народа и утверждением его способности устоять на ветру Истории. Значимость повести Бондарева «Батальоны просят огня» (май 1957) представляется если не столь же масштабной, то не менее важной. «Все мы вышли из бондаревских «Батальонов», — сказал известный писатель Василь Быков об упомянутых выше писателях-фронтовиках. Не только в батальном жанре, но и вообще в литературе любой темы уже нельзя было работать без учета опыта «Батальонов», не оглянувшись на микроанализ мгновения, диалектики «чуда человеческого духа» (А. Блок), миновав нравственные конфликты, предложенные Бондаревым в этой повести.