Том 1. Греция

Чтобы за всеми этими прикрасами распознать истинную сущность предметов, следует смотреть на вещи трезво и беспристрастно. А для этого первое условие: нельзя ослеплять себя страстями, которые вводят человека в заблуждение и губят. Самая опасная страсть – алчность: алчность губит собаку, погнавшуюся за отражением мяса (Федр, I, 4; Бабрий, 79), собаку, сдохшую над сокровищем (Федр, I, 27), крестьянина, который зарезал курицу, несшую золотые яйца (Бабрий, 123), во́рона, жившего святотатством (Бабрий, 78), пастуха, который хотел заманить диких коз в свое стадо (Бабрий, 45), объевшуюся лису (Бабрий, 86), объевшегося мальчика (Бабрий, 34); о пагубности алчности говорит от своего лица Федр в басне V, 4. Другая опаснейшая страсть – тщеславие: оно погубило возгордившегося победой петушка (Бабрий, 5), ввело в нелепое заблуждение флейтиста (Федр, V, 7), ослепляет сочинителя (Федр, А, 7) и атлета (Федр, А, 11). Пагубны и другие страсти: жажда мести заставила крестьянина выжечь собственное поле (Бабрий, 11), а коня – подчиниться человеку (Федр, IV, 4); безмерная любовь обезьяны-матери к детенышам не только ослепляет мать (Бабрий, 35), но и губит детеныша (Бабрий, 56), а любовь льва к девушке доводит его до гибели (Бабрий, 98); и, наконец, любопытство человека, выпустившего на волю блага, заключенные в бочке Зевса (Бабрий, 58), принесло горе всему человеческому роду.

Когда человек научится таким образом правильно видеть мир, понимать его и судить о нем, тогда для него станет ясным и основной принцип собственного жизненного поведения. Если зло господствует в мире повсюду как среди простых, так и среди важных людей, если преимущества важных и больших людей сплошь и рядом оказываются лишь мнимыми, а не действительными, если достижение этих преимуществ непременно сопряжено с игрой ослепляющих страстей и с участием в опасной борьбе между хитростью и глупостью, то из этого следует естественный вывод: человек должен удовольствоваться своим уделом и не стремиться ни к какому другому. У каждого есть свое место в жизни, которое он не должен покидать. Это утверждено богами и судьбой (Fatorum arbitrio partes sunt vobis datae, – говорит Юнона павлину у Федра III, 18, 10); может быть, все могло бы быть устроено и иначе, но раз установленный порядок вещей ненарушим (Федр, А, 2, 13–15). Это утверждено самой природой: ласка не в силах быть человеком (Бабрий, 32), волк – львом (Бабрий, 101), галка не может вести себя как орел (Бабрий, 137), осел – как обезьяна или собачка (Бабрий, 125 и 129), павлин не запоет по-соловьиному (Федр, IV, 18) и т. д. (ср.: Федр, А, 9; Бабрий, 73, 115, 109). Поэтому те, кто мал и слаб, не должны посягать ни на что несовместное со своим положением: тщетно пытается галка стать царем птиц (Бабрий, 72), собака – присвоить царские сокровища (Федр, I, 27), рак – выступить примирителем дельфинов и акул (Бабрий, 39), осел – переложить на чужие плечи опостылевшую ношу (Бабрий, 55), и даже бог Аполлон оказывается маленьким и смешным, когда необдуманно вызывает на состязание Зевса (Бабрий, 68). Даже мысленно не следует возноситься выше своей доли: лопнули возгордившиеся лягушка (Федр, I, 24) и ящерица (Бабрий, 41); гаснет самонадеянный светильник (Бабрий, 114); гордыня вовлекает государства в жестокие войны (Бабрий, 70). Скромная доля не хуже, а во многом даже и лучше, чем жизнь богатых и знатных, – маленький человек лишен некоторых жизненных благ, зато он избегает многих опасностей, грозящих большим людям: в битве мышей с ласками полководцы гибнут, а простые мыши остаются целы (Федр, IV, 6; Бабрий, 31); из рыбачьей сети мелкие рыбы уходят, а большие не могут (Бабрий, 4); тростник и ежевика меньше страдают от бурь и топоров, чем сосна и дуб (Бабрий, 36, 64); праздный теленок кончает свои дни хуже, чем рабочий бык (Бабрий, 37); полевой мыши живется спокойнее, чем городской (Бабрий, 108), а мулу, нагруженному зерном, – спокойнее, чем мулу, нагруженному золотом (Федр, II, 7). Иногда малый даже оказывается сильнее большого: лисица отбивает у орла своих детенышей (Федр, I, 28); одна мышь безнаказанно нападает на быка (Бабрий, 112), другая выручает из беды самого льва (Бабрий, 107).