Том 1. Очерки Боза. Мадфогские записки

— Хотите, я буду аккомпанировать вам, дорогая? — предложила одна из барышень Бригс с явным намерением испортить все дело.

— Премного благодарны, мисс Бригс,— резко оборвала ее миссис Тоунтон, разгадавшая маневр неприятеля.— Мои дочери всегда поют без аккомпанемента.

— И без голоса,— негромко хихикнула миссис Бригс.

— Пожалуй,— сказала миссис Тоунтон, побагровев от Злости, ибо она, хоть и не расслышала язвительного замечания, но верно поняла его смысл,— пожалуй, было бы лучше, если бы кой у кого голос звучал не так внятно для других.

— Пежалуй, — парировала миссис Бригс,— если бы молодые люди, похищенные для того, чтобы оказывать знаки внимания дочерям некиих особ, не обнаруживали довольно вкуса и ее оказывали знаков внимания дочерям других особ, то некии особы не проявляли бы столь неудержимо свой скверный характер,— чем они, хвала господу заметно отличаются от других особ.

— Особы! — воскликнула миссис Тоунтон.

— Особы,—подтвердила миссис Бригс.

— Нахалка!

— Выскочка!

— Тише! тише! — зашикал на них мистер Перси Ноукс, оказавшийся в числе тех немногих, кто слышал этот обмен любезностями.— Тише, прошу вас, давайте слушать дуэт.

Капитан долго гудел и подвывал, пробуя голос, и, наконец, запел арию из оперы «Павел и Виргиния», беря все более и более низкие ноты, так что казалось, он дойдет до бог весть какой глубины, откуда ему ни за что не выбраться. Такое мычание в любительских музыкальных кругах зачастую называют «петь басом».

Гляди,— пел капитан,— из бездны океана
Встает в огне светило дня,
И звуки, что несутся над волнами...

Но тут певец оборвал свою арию, ибо не над волнами, а у правого борта за гребным колесом вдруг послышались душераздирающий вопли.

— Мое дитя! — взвизгнула миссис Флитвуд.— Мое дитя! Это его голос!

Мистер Флитвуд и другие мужчины бросились туда, откуда неслись вопли, а остальное общество испустило дружный крик ужаса: все были уверены, что несчастный ребенок угодил либо головой в воду, либо ногами в колесо.

— Что с тобой? — спрашивал встревоженный отец, возвращаясь с ребенком на руках.

— Ой, ой, ой! — стонал маленький страдалец.

— Что с тобой, милый? — допытывался отец, лихорадочно стаскивая нанковое платьице, в надежде, что хоть одна косточка его малолетнего сына осталась целой.

— Ой, ой, боюсь!

— Чего, дорогой мой, чего ты боишься? — спросила мать, стараясь успокоить прелестного малютку.

— Ай! Он такие страшные рожи корчил! —закричал мальчик, судорожно всхлипывая, и снова, при одном воспоминании, поднял отчаянный рев.

— Кто же это, кто? — спрашивали все, теснясь вокруг него.

— Он! — ответил мальчик, показывая пальцем на Харди, который делал вид, что взволнован больше всех.

Тут истина молнией озарила умы всех присутствующих, за исключением Флитвудов и Уэкфилдов. Затейник Харди, верный данному слову, выследил ребенка в отдаленной части судна и, появившись внезапно перед ним, насмерть испугал его своими ужасающими гримасами. Мистер Харди, разумеется, заявил, что даже не считает нужным опровергать столь явную напраслину, и злополучную маленькую жертву увели вниз, причем, папенька и маменька предварительно наградили сына щелчками за то, что он, негодник, осмелился морочить взрослых.

После того как эта небольшая помеха была устранена, капитан и мисс Эмили исполнили прерванный было дуэт; им шумно аплодировали, и надо сказать, что полная независимость партнеров друг от друга заслуживала всяческой похвалы. Мисс Эмили спела свою партию, нимало не считаясь с капитаном; а капитан пел так громко, что не имел ни малейшего понятия о том, что делает его партнерша. Поэтому последние восемнадцать — девятнадцать тактов он исполнил соло, после чего поблагодарил публику с той нарочитой скромностью, какую люди обыкновенно напускают на себя, когда им кажется, что они сумели поразить своих ближних.

— А теперь,— сказал мистер Перси Ноукс, который только что возвратился из носовой каюты, где переливал вино в графины,— если мисс Бригс чем-нибудь порадуют нас в ожидании обеда, мы будем им весьма признательны.