Том 1. Произведения 1926-1937

—  О чем же вы сейчас думаете. — Ср. повторение этой фразы в эротическом же контексте — № 30 (карт. 6).

—  Как странно ты устроена. Тыпочти не похожа на нас— Ср. в Пять или шесть: как странно тело женское / ужасно не Введенское(№ 8).

— Купцы, где мы находимся… Может быть это ад… Я догадлив. — См. вступит. замечании Я. С. Друскина к этому Разговору.Ср. также выше: Два купца смотрят на нее как тени.

— Одурачили вы меня купцы… Да тем что пришли в колпаках. — Помимо разложения и реализации здесь комплекса дурацкий колпак, что в свою очередь, подкрепляет приведенные выше соображения Я. С. Друскина о мотиве «маскарада» (ср. также многократное эксплицирование мотива одевания — раздевания), укажем, что отмеченное употребление слова колпак встречается несколько раз у Хармса (см.: [225, кн. 2, № 118 и примеч. к нему]), в частности, в связи с Введенским (см. Приложение IX, 5). См.: М. Мейлах[171].

29.9. Предпоследний разговор под названием один человек и война^*

Заметим, что большая часть этого Разговора,как и седьмого, представляет собой связный текст, в распределении которого между голосами наблюдается известная пульсация — на протяжении Разговораони то сливаются в единый персонаж (что эксплицировано в заглавии и троекратно повторенной в начале Разговораформуле Я один человек и) — например, один продолжает речь другого, или же действие, о котором заявлено в первом лице ( читаю, я продолжаюи др.), исполняет другой; то разделяются снова, отождествляясь с отдельными участниками в обращениях друг к другу (Сделай остановку… Выслушайте пение или речь выстрелов)ила заявлениях в нервом лице множественного числа ( Неужели мы добрели до братского кладбища).

Укажем еще на одну интересную особенность трех голосов, которые на протяжении Разговоровнесколько раз имела тенденцию группироваться как два в один (например, Сандонецкий,противопоставленный двум безымянным игрокам в Разговоре о картах;спор Первогои Второго,которому подводит итог  Третийв Рагговоре о воспоминании событий).Подобно этому, в первых трех репликах Я один человек и земля, — и скала, — и война— двух первых участников объединяют однородные добавления, которым противопоставляется третье, вводящее основную тему Разговора.

Отметим эксплицирование в самих названиях двух заключительных Разговоровкак Предпоследнегои Последнего— мотива конца:само это слово неожиданно появляется в последней фразе девятого Разговораи завершает десятый Разговор,а вместе с ним и все произведение.

— Я сочинил стихи о тысяча девятьсот четырнадцатом годе. — Ср. соответствующее сообщение о своей смерти сделанное 3- им умир.(ающим)в Четырех описаниях, заканчивающееся словами: То было в тысячу девятьсот четырнадцатом году.Связь с четырьмя описаниями эксплицирована в реплике Описание точное, следующей за одной из строф стихов о тысяча девятьсот четырнадцатом годе. С этим произведением наш Разговор сближают многочисленные переклички, из которых укажем одну, наиболее бросающуюся в глаза, — реплику Я продолжаю(притом, что и здесь, и там «продолжает» на самом деле не всегда тот персонаж, который об этом заявляет).

—  А великий князь К. Р. / Богу льстит. — Очевидно, имеется в виду поэтическая деятельность К. Р. — великого князя Константина Романова (1858–1915). В связи с обозначенными в этом Разговоре«чертами эпохи» ср. ваши вступительные замечания, подобные же «ирреальные реалии» я Четырех описаниях(№ 23) и Ёлке у Ивановых(№ 30).