Читаем Том 1: Проза. Поэзия. Сценарии полностью

Эртебиз. Ваш муж слушал биржевые сводки. Садитесь на заднее сиденье.


Эртебиз открывает заднюю дверцу. Эвридика садится в машину. Радио. Эртебиз садится вслед за Эвридикой. Она строго за спиной у Орфея.


Эвридика. Я тебе мешаю?

Орфей. Я забрал сюда все свои приемники, чтобы не мешать тебе дома.

Эвридика. Это страшные звуки. (Приближает лицо к Орфею, почти что касаясь его щеки.)

Эртебиз. Вы неосторожны.

Эвридика. Почему? Орфей меня не видит, а я дотронулась до его щеки. Это чудесно.


Внезапно приемник, который Орфей теребит, начинает говорить.


Радио… двадцать два (три раза), дважды два — двадцать два. (Три раза.)


Орфей поднимает глаза. Его взгляд натыкается на зеркало заднего вида. Он видит Эвридику. Эвридика исчезает.


Эртебиз(кричит). Зеркало!

Орфей(кричит). Эвридика!


Орфей и Эртебиз вылезают из машины. Начинают бить барабаны.


Эртебиз. Это было неизбежно.

Орфей. Так надо было, Эртебиз! Надо! Хватит полумер и договоров! Нельзя договориться, Эртебиз! Нужна драма! Нужно идти до конца!


Слышны барабаны и крики. Кто-то скандирует: «Се-жест! Се-жест! Се-жест!» Орфей бросается к двери.


Эртебиз. Орфей! Орфей! (Пытается его успокоить.)


В кадре открытая дверь и Орфей, выбегающий в сад. Слышно, как ломятся с улицы в калитку. Летят камни, падают вокруг Орфея, разбивают стекла.


Орфей(кричит Эртебизу). Камни! Камни! Из них высекут мой бюст.


В кадре левый угол гаража и калитка. Эртебиз туда бросается.


Эртебиз. Спрячьтесь! (Его задевают камнями. Орфей прижимается к стене рядом с Эртебизом.)

Орфей. Вот они! Я их ждал, сволочей! Письмо, Эртебиз! Анонимное письмо! (Слышны крики.)

Крики. Се-жест! Се-жест!


Улица. Толпа молодых людей. Они кричат и бросают камни. Сад.


Эртебиз. Я поговорю с ними.

Орфей. О чем думает мрамор, когда из него высекают шедевр? Он думает: «Меня бьют! Меня калечат! Меня оскорбляют! Я пропал!» Жизнь — скульптор, Эртебиз Пусть доделает из меня изваяние. (Эртебиз бежит к гаражу.)


Гараж. Затем машина. Эртебиз достает из нее пистолет и снимает с предохранителя.

Сад. Эртебиз снова рядом с Орфеем. Дает ему пистолет.


Орфей. Трусы!

Эртебиз. Пригрозите им оружием. Вы же у себя дома!


Дорога. Стоя в огромном автомобиле, приезжают Вакханки. Подбадривают толпу криками: «На штурм! На штурм!»

Ворота. Молодежь забирается на стену и открывает ворота. Первая группа продвигается вперед. Барабаны умолкают. Орфей — перед ними, с пистолетом в руке.


Первый писатель. Отдайте пистолет. Я вам приказываю, отдайте мне пистолет.

Орфей. А я вам приказываю убираться. Я запрещаю вам входить в мой дом.

Первый писатель. Войду, если захочу.

Орфей. Вы хотите меня убить?

Первый писатель. Мы хотим знать, где Жак Сежест. Он у вас?

Орфей. Стойте, я буду стрелять!.. Я буду стрелять…


Какой-то китаец выворачивает вверх его руку. Выстрел. Пистолет падает. Молодой человек его подбирает. Орфей вырывается и бьет молодого человека в челюсть. Тот пошатывается. Выстрел. Орфей хватается руками за живот. Бегство. Орфей падает на землю. Снова барабанный бой.

Дорога. Свистки. Барабаны. Крики. Шум моторов.


Крики. Полиция! Полиция! Смываемся!


В кадре автомобиль Вакханок.


Аглаоника(стоя). Заводите мотор! Заводите! Поехали!


Парни цепляются за машины, карабкаются на них. Машины отъезжают. На их месте появляется полицейский автомобиль. Рев мотоциклов.

Перейти на страницу:

Все книги серии Жан Кокто. Сочинения в трех томах с рисунками автора

Том 1: Проза. Поэзия. Сценарии
Том 1: Проза. Поэзия. Сценарии

Трехтомник произведений Жана Кокто (1889–1963) весьма полно представит нашему читателю литературное творчество этой поистине уникальной фигуры западноевропейского искусства XX века: поэт и прозаик, драматург и сценарист, критик и теоретик искусства, разнообразнейший художник живописец, график, сценограф, карикатурист, создатель удивительных фресок, которому, казалось, было всё по плечу. Этот по-возрожденчески одаренный человек стал на долгие годы символом современного авангарда.В первый том вошли три крупных поэтических произведения Кокто «Роспев», «Ангел Эртебиз» и «Распятие», а также лирика, собранная из разных его поэтических сборников. Проза представлена тремя произведениями, которые лишь условно можно причислить к жанру романа, произведениями очень автобиографическими и «личными» и в то же время точно рисующими время и бесконечное одиночество поэта в мире грубой и жестокой реальности. Это «Двойной шпагат», «Ужасные дети» и «Белая книга». В этот же том вошли три киноромана Кокто; переведены на русский язык впервые.

Жан Кокто

Поэзия
Том 2: Театр
Том 2: Театр

Трехтомник произведений Жана Кокто (1889–1963) весьма полно представит нашему читателю литературное творчество этой поистине уникальной фигуры западноевропейского искусства XX века: поэт и прозаик, драматург и сценарист, критик и теоретик искусства, разнообразнейший художник живописец, график, сценограф, карикатурист, создатель удивительных фресок, которому, казалось, было всё по плечу. Этот по-возрожденчески одаренный человек стал на долгие годы символом современного авангарда.Набрасывая некогда план своего Собрания сочинений, Жан Кокто, великий авангардист и пролагатель новых путей в искусстве XX века, обозначил многообразие видов творчества, которым отдал дань, одним и тем же словом — «поэзия»: «Поэзия романа», «Поэзия кино», «Поэзия театра»… Ключевое это слово, «поэзия», объединяет и три разнородные драматические произведения, включенные во второй том и представляющие такое необычное явление, как Театр Жана Кокто, на протяжении тридцати лет (с 20-х по 50-е годы) будораживший и ошеломлявший Париж и театральную Европу.Обращаясь к классической античной мифологии («Адская машина»), не раз использованным в литературе средневековым легендам и образам так называемого «Артуровского цикла» («Рыцари Круглого Стола») и, наконец, совершенно неожиданно — к приемам популярного и любимого публикой «бульварного театра» («Двуглавый орел»), Кокто, будто прикосновением волшебной палочки, умеет извлечь из всего поэзию, по-новому освещая привычное, преображая его в Красоту. Обращаясь к старым мифам и легендам, обряжая персонажи в старинные одежды, помещая их в экзотический антураж, он говорит о нашем времени, откликается на боль и конфликты современности.Все три пьесы Кокто на русском языке публикуются впервые, что, несомненно, будет интересно всем театралам и поклонникам творчества оригинальнейшего из лидеров французской литературы XX века.

Жан Кокто

Драматургия
Эссеистика
Эссеистика

Третий том собрания сочинений Кокто столь же полон «первооткрывательскими» для русской культуры текстами, как и предыдущие два тома. Два эссе («Трудность бытия» и «Дневник незнакомца»), в которых экзистенциальные проблемы обсуждаются параллельно с рассказом о «жизни и искусстве», представляют интерес не только с точки зрения механизмов художественного мышления, но и как панорама искусства Франции второй трети XX века. Эссе «Опиум», отмеченное особой, острой исповедальностью, представляет собой безжалостный по отношению к себе дневник наркомана, проходящего курс детоксикации. В переводах слово Кокто-поэта обретает яркий русский адекват, могучая энергия блестящего мастера не теряет своей силы в интерпретации переводчиц. Данная книга — важный вклад в построение целостной картину французской культуры XX века в русской «книжности», ее значение для русских интеллектуалов трудно переоценить.

Жан Кокто

Документальная литература / Культурология / Малые литературные формы прозы: рассказы, эссе, новеллы, феерия / Прочая документальная литература / Образование и наука / Документальное
Том 3: Эссеистика [Трудность бытия. Опиум. Дневник незнакомца]
Том 3: Эссеистика [Трудность бытия. Опиум. Дневник незнакомца]

Трехтомник произведений Жана Кокто (1889–1963) весьма полно представит нашему читателю литературное творчество этой поистине уникальной фигуры западноевропейского искусства XX века: поэт и прозаик, драматург и сценарист, критик и теоретик искусства, разнообразнейший художник живописец, график, сценограф, карикатурист, создатель удивительных фресок, которому, казалось, было всё по плечу. Этот по-возрожденчески одаренный человек стал на долгие годы символом современного авангарда.Третий том собрания сочинений Кокто столь же полон «первооткрывательскими» для русской культуры текстами, как и предыдущие два тома. Два эссе («Трудность бытия» и «Дневник незнакомца»), в которых экзистенциальные проблемы обсуждаются параллельно с рассказом о «жизни и искусстве», представляют интерес не только с точки зрения механизмов художественного мышления, но и как панорама искусства Франции второй трети XX века. Эссе «Опиум», отмеченное особой, острой исповедальностью, представляет собой безжалостный по отношению к себе дневник наркомана, проходящего курс детоксикации. В переводах слово Кокто-поэта обретает яркий русский адекват, могучая энергия блестящего мастера не теряет своей силы в интерпретации переводчиц. Данная книга — важный вклад в построение целостной картину французской культуры XX века в русской «книжности», ее значение для русских интеллектуалов трудно переоценить.

Жан Кокто

Документальная литература

Похожие книги

Уильям Шекспир — природа, как отражение чувств. Перевод и семантический анализ сонетов 71, 117, 12, 112, 33, 34, 35, 97, 73, 75 Уильяма Шекспира
Уильям Шекспир — природа, как отражение чувств. Перевод и семантический анализ сонетов 71, 117, 12, 112, 33, 34, 35, 97, 73, 75 Уильяма Шекспира

Несколько месяцев назад у меня возникла идея создания подборки сонетов и фрагментов пьес, где образная тематика могла бы затронуть тему природы во всех её проявлениях для отражения чувств и переживаний барда.  По мере перевода групп сонетов, а этот процесс  нелёгкий, требующий терпения мной была формирования подборка сонетов 71, 117, 12, 112, 33, 34, 35, 97, 73 и 75, которые подходили для намеченной тематики.  Когда в пьесе «Цимбелин король Британии» словами одного из главных героев Белариуса, автор в сердцах воскликнул: «How hard it is to hide the sparks of nature!», «Насколько тяжело скрывать искры природы!». Мы знаем, что пьеса «Цимбелин король Британии», была самой последней из написанных Шекспиром, когда известный драматург уже был на апогее признания литературным бомондом Лондона. Это было время, когда на театральных подмостках Лондона преобладали постановки пьес величайшего мастера драматургии, а величайшим искусством из всех существующих был театр.  Характерно, но в 2008 году Ламберто Тассинари опубликовал 378-ми страничную книгу «Шекспир? Это писательский псевдоним Джона Флорио» («Shakespeare? It is John Florio's pen name»), имеющей такое оригинальное название в титуле, — «Shakespeare? Е il nome d'arte di John Florio». В которой довольно-таки убедительно доказывал, что оба (сам Уильям Шекспир и Джон Флорио) могли тяготеть, согласно шекспировским симпатиям к итальянской обстановке (в пьесах), а также его хорошее знание Италии, которое превосходило то, что можно было сказать об исторически принятом сыне ремесленника-перчаточника Уильяме Шекспире из Стратфорда на Эйвоне. Впрочем, никто не упомянул об хорошем знании Италии Эдуардом де Вер, 17-м графом Оксфордом, когда он по поручению королевы отправился на 11-ть месяцев в Европу, большую часть времени путешествуя по Италии! Помимо этого, хорошо была известна многолетняя дружба связавшего Эдуарда де Вера с Джоном Флорио, котором оказывал ему посильную помощь в написании исторических пьес, как консультант.  

Автор Неизвестeн

Критика / Литературоведение / Поэзия / Зарубежная классика / Зарубежная поэзия