Читаем Том 1: Проза. Поэзия. Сценарии полностью

Голос автора. Как это непохоже на прошлое их путешествие… Эртебиз ведет Орфея туда, куда не должен был бы его вести… Нет и следа той прекрасной неподвижной походки. Орфей и его вожатый еле движутся, то и дело их останавливает или уносит вспять мощный порыв неизвестно откуда налетевшего ветра.


Актеры съезжают по круто поставленной плоскости, так что кажется будто они отлетают от опрокинутых декораций.

Подножие стены. Орфей падает и выскальзывает из кадра. Эртебиз — за ним.


БОЙ БАРАБАНОВ ОБРЫВАЕТСЯ. МУЗЫКА.


Развалины лестницы. Аппарат показывает принцессу и Сежеста.


Сежест. Вот они…


Принцесса устремляется вправо, Сежест остается неподвижно стоять. Аппарат показывает аркады, аналогичные тем, что были у опрокинутой стены. Там и встречаются принцесса и Орфей. Их лица в кадре касаются друг друга. Шепот.


Принцесса. Орфей!

Орфей. Я нашел способ увидеться с тобой.

Принцесса. Я тихо-тихо кричала, и ты наконец пришел…

Орфей. Я слышал тебя… я ждал…

Принцесса. Ты был не нужен мне среди людей…

Орфей. Где мы спрячемся?

Принцесса. Нам больше не нужно прятаться. Мы будем свободны.

Орфей. Всегда…

Принцесса. Всегда. Обними меня крепко, Орфей. Крепко меня обними…

Орфей. Ты обжигаешь, как лед…

Принцесса. В тебе еще есть человеческое тепло. Как хорошо.

Орфей. Я люблю тебя.

Принцесса. Я люблю тебя. Ты меня будешь слушаться?

Орфей. Я буду тебя слушаться.

Принцесса. О чем бы я ни попросила?

Орфей. О чем бы ты ни попросила.

Принцесса. Даже если это тебя погубит, даже если это будет пыткой для тебя?

Орфей. Я принадлежу тебе и больше с тобой не расстанусь.

Принцесса. Никогда больше. (Лицо принцессы отстраняется, поворачивается к Эртебизу.)

Принцесса. Эртебиз, вы знаете, что мне нужно от вас?

Эртебиз. Но… мадам…

Принцесса. Это последнее, что мы еще можем сделать. Нельзя терять ни секунды.

Эртебиз. Подумайте еще…

Принцесса. Не о чем думать, Эртебиз!

Эртебиз. В любом из миров это самый страшный проступок.

Принцесса. Вы трус? (Поворачивается к Орфею.)

Голос автора. Смерть поэта должна принести себя в жертву его бессмертию.

Принцесса. Орфей… Прошу тебя в последний раз — не пытайся понять смысл того, что я сделаю. Ибо даже в нашем мире понять это трудно.


Эртебиз подталкивает Орфея к стене.


Эртебиз. Станьте здесь. (Ставит его, как приговоренного к расстрелу.)

Принцесса. Быстрее… быстрее… (Зовет.) Сежест! За работу!


Эртебиз резким движением проскальзывает позади Орфея, руками закрывает ему глаза и рот. Сежест вбегает справа и широким движением хватает Орфея за ноги. Орфей пытается остановиться.


Принцесса(кричит). Орфей, не двигайся! Спокойно! Ты обещал мне.


Орфей уступает. Принцесса подходит к группе и становится спиной к стене, слева от остальных.


Принцесса. Работайте! Работайте! Эртебиз, я вам помогу! Я с вами буду работать. Не отпускайте его. Считайте, вычисляйте, давайте, старайтесь, как я. Давайте, замуровывайте! Так надо! Без воли мы ничто. Давайте… давайте… давайте!

Эртебиз(голос слышен издалека). Я не могу…

Принцесса. Надо смочь, Эртебиз, надо. (Топает ногой.)

Эртебиз. Я не могу… (Отпускает рот и глаза Орфея, чья голова, будто у спящего, откидывается назад.)

Принцесса. Плохо работаете! Не надо со мной разговаривать! В себя войдите и себя покиньте! Бегите! Бегите! Летите! Сокрушите все препятствия!


Мы видим Орфея, спящего стоя с запрокинутой головой, лежащей на плече у Эртебиза. Сежест застыл, съежившись и прижав к себе ноги Орфея. Принцесса становится перед ними.


Принцесса. Вы приближаетесь! Вы у цели! Я вижу!

Эртебиз(тем же далеким голосом). Я у цели…


Перейти на страницу:

Все книги серии Жан Кокто. Сочинения в трех томах с рисунками автора

Том 1: Проза. Поэзия. Сценарии
Том 1: Проза. Поэзия. Сценарии

Трехтомник произведений Жана Кокто (1889–1963) весьма полно представит нашему читателю литературное творчество этой поистине уникальной фигуры западноевропейского искусства XX века: поэт и прозаик, драматург и сценарист, критик и теоретик искусства, разнообразнейший художник живописец, график, сценограф, карикатурист, создатель удивительных фресок, которому, казалось, было всё по плечу. Этот по-возрожденчески одаренный человек стал на долгие годы символом современного авангарда.В первый том вошли три крупных поэтических произведения Кокто «Роспев», «Ангел Эртебиз» и «Распятие», а также лирика, собранная из разных его поэтических сборников. Проза представлена тремя произведениями, которые лишь условно можно причислить к жанру романа, произведениями очень автобиографическими и «личными» и в то же время точно рисующими время и бесконечное одиночество поэта в мире грубой и жестокой реальности. Это «Двойной шпагат», «Ужасные дети» и «Белая книга». В этот же том вошли три киноромана Кокто; переведены на русский язык впервые.

Жан Кокто

Поэзия
Том 2: Театр
Том 2: Театр

Трехтомник произведений Жана Кокто (1889–1963) весьма полно представит нашему читателю литературное творчество этой поистине уникальной фигуры западноевропейского искусства XX века: поэт и прозаик, драматург и сценарист, критик и теоретик искусства, разнообразнейший художник живописец, график, сценограф, карикатурист, создатель удивительных фресок, которому, казалось, было всё по плечу. Этот по-возрожденчески одаренный человек стал на долгие годы символом современного авангарда.Набрасывая некогда план своего Собрания сочинений, Жан Кокто, великий авангардист и пролагатель новых путей в искусстве XX века, обозначил многообразие видов творчества, которым отдал дань, одним и тем же словом — «поэзия»: «Поэзия романа», «Поэзия кино», «Поэзия театра»… Ключевое это слово, «поэзия», объединяет и три разнородные драматические произведения, включенные во второй том и представляющие такое необычное явление, как Театр Жана Кокто, на протяжении тридцати лет (с 20-х по 50-е годы) будораживший и ошеломлявший Париж и театральную Европу.Обращаясь к классической античной мифологии («Адская машина»), не раз использованным в литературе средневековым легендам и образам так называемого «Артуровского цикла» («Рыцари Круглого Стола») и, наконец, совершенно неожиданно — к приемам популярного и любимого публикой «бульварного театра» («Двуглавый орел»), Кокто, будто прикосновением волшебной палочки, умеет извлечь из всего поэзию, по-новому освещая привычное, преображая его в Красоту. Обращаясь к старым мифам и легендам, обряжая персонажи в старинные одежды, помещая их в экзотический антураж, он говорит о нашем времени, откликается на боль и конфликты современности.Все три пьесы Кокто на русском языке публикуются впервые, что, несомненно, будет интересно всем театралам и поклонникам творчества оригинальнейшего из лидеров французской литературы XX века.

Жан Кокто

Драматургия
Эссеистика
Эссеистика

Третий том собрания сочинений Кокто столь же полон «первооткрывательскими» для русской культуры текстами, как и предыдущие два тома. Два эссе («Трудность бытия» и «Дневник незнакомца»), в которых экзистенциальные проблемы обсуждаются параллельно с рассказом о «жизни и искусстве», представляют интерес не только с точки зрения механизмов художественного мышления, но и как панорама искусства Франции второй трети XX века. Эссе «Опиум», отмеченное особой, острой исповедальностью, представляет собой безжалостный по отношению к себе дневник наркомана, проходящего курс детоксикации. В переводах слово Кокто-поэта обретает яркий русский адекват, могучая энергия блестящего мастера не теряет своей силы в интерпретации переводчиц. Данная книга — важный вклад в построение целостной картину французской культуры XX века в русской «книжности», ее значение для русских интеллектуалов трудно переоценить.

Жан Кокто

Документальная литература / Культурология / Малые литературные формы прозы: рассказы, эссе, новеллы, феерия / Прочая документальная литература / Образование и наука / Документальное
Том 3: Эссеистика [Трудность бытия. Опиум. Дневник незнакомца]
Том 3: Эссеистика [Трудность бытия. Опиум. Дневник незнакомца]

Трехтомник произведений Жана Кокто (1889–1963) весьма полно представит нашему читателю литературное творчество этой поистине уникальной фигуры западноевропейского искусства XX века: поэт и прозаик, драматург и сценарист, критик и теоретик искусства, разнообразнейший художник живописец, график, сценограф, карикатурист, создатель удивительных фресок, которому, казалось, было всё по плечу. Этот по-возрожденчески одаренный человек стал на долгие годы символом современного авангарда.Третий том собрания сочинений Кокто столь же полон «первооткрывательскими» для русской культуры текстами, как и предыдущие два тома. Два эссе («Трудность бытия» и «Дневник незнакомца»), в которых экзистенциальные проблемы обсуждаются параллельно с рассказом о «жизни и искусстве», представляют интерес не только с точки зрения механизмов художественного мышления, но и как панорама искусства Франции второй трети XX века. Эссе «Опиум», отмеченное особой, острой исповедальностью, представляет собой безжалостный по отношению к себе дневник наркомана, проходящего курс детоксикации. В переводах слово Кокто-поэта обретает яркий русский адекват, могучая энергия блестящего мастера не теряет своей силы в интерпретации переводчиц. Данная книга — важный вклад в построение целостной картину французской культуры XX века в русской «книжности», ее значение для русских интеллектуалов трудно переоценить.

Жан Кокто

Документальная литература

Похожие книги

Уильям Шекспир — природа, как отражение чувств. Перевод и семантический анализ сонетов 71, 117, 12, 112, 33, 34, 35, 97, 73, 75 Уильяма Шекспира
Уильям Шекспир — природа, как отражение чувств. Перевод и семантический анализ сонетов 71, 117, 12, 112, 33, 34, 35, 97, 73, 75 Уильяма Шекспира

Несколько месяцев назад у меня возникла идея создания подборки сонетов и фрагментов пьес, где образная тематика могла бы затронуть тему природы во всех её проявлениях для отражения чувств и переживаний барда.  По мере перевода групп сонетов, а этот процесс  нелёгкий, требующий терпения мной была формирования подборка сонетов 71, 117, 12, 112, 33, 34, 35, 97, 73 и 75, которые подходили для намеченной тематики.  Когда в пьесе «Цимбелин король Британии» словами одного из главных героев Белариуса, автор в сердцах воскликнул: «How hard it is to hide the sparks of nature!», «Насколько тяжело скрывать искры природы!». Мы знаем, что пьеса «Цимбелин король Британии», была самой последней из написанных Шекспиром, когда известный драматург уже был на апогее признания литературным бомондом Лондона. Это было время, когда на театральных подмостках Лондона преобладали постановки пьес величайшего мастера драматургии, а величайшим искусством из всех существующих был театр.  Характерно, но в 2008 году Ламберто Тассинари опубликовал 378-ми страничную книгу «Шекспир? Это писательский псевдоним Джона Флорио» («Shakespeare? It is John Florio's pen name»), имеющей такое оригинальное название в титуле, — «Shakespeare? Е il nome d'arte di John Florio». В которой довольно-таки убедительно доказывал, что оба (сам Уильям Шекспир и Джон Флорио) могли тяготеть, согласно шекспировским симпатиям к итальянской обстановке (в пьесах), а также его хорошее знание Италии, которое превосходило то, что можно было сказать об исторически принятом сыне ремесленника-перчаточника Уильяме Шекспире из Стратфорда на Эйвоне. Впрочем, никто не упомянул об хорошем знании Италии Эдуардом де Вер, 17-м графом Оксфордом, когда он по поручению королевы отправился на 11-ть месяцев в Европу, большую часть времени путешествуя по Италии! Помимо этого, хорошо была известна многолетняя дружба связавшего Эдуарда де Вера с Джоном Флорио, котором оказывал ему посильную помощь в написании исторических пьес, как консультант.  

Автор Неизвестeн

Критика / Литературоведение / Поэзия / Зарубежная классика / Зарубежная поэзия