Том 1. Стихи, рассказы, сказки

И верно, самого главного не знали Человеки. Сколько лет на свете прожили, а самого главного об отце и матери ничего не знали!

Дубки

Ни одного дубка в деревне, где жили Человеки, не было. И в лесах окрестных редко когда дуб встретишь. Березы были, сосны, ели, ясени, липы, осины, вербы, ивы — пожалуйста! А дубки… Раз-два — и обчелся!

Но все-таки деревня называлась Дубками.

Дубки стояли в стороне от шоссейки. С большой дороги в деревню по проселку надо добираться.

Человеки часто бегали на шоссейку. Стояли — смотрели на большую жизнь.

Бегут машины по асфальту в разные стороны — и влево и вправо. И маши́ны разные — грузовые всех марок — с прицепами и без прицепов. Легковые всех марок и даже такси. Много машин. Интересно!

Иногда машины останавливались.

— На Дубки как проехать? — спрашивали шоферы.

— Сюда сворачивайте! Сюда! — объясняли Человеки. Так не раз было.

— А как же, когда нас тут нет? — спросил Саня.

— Что как? — спросил Ваня.

— Как они в Дубки проезжают? Спрашивают у кого?

— Верно! — наконец понял Ваня. — У кого?

Пока Человеки от шоссейки до дома дошли — придумали. Кусок фанеры достали, палку приготовили, гвоздь раздобыли. На фанере красным карандашом написали большие буквы «ДУПКИ СУДА».

Вернулись к шоссейке, поставили указатель:

— Здорово!

На следующий день пришли к своему указателю, видят: кто-то чернильным карандашом исправил.

«Дубки сюда» — получилось.

А еще через неделю пришли Человеки к большой дороге — нет их указателя.

Вместо самодельного настоящий стоит — большой голубой столб, на нем голубая табличка и белые крупные буквы:

«Д. ДУБКИ 2 КЛМ».

Когда полезно спорить

По полю ходил комбайн. Снимал ровными рядами пшеницу.

Человеки смотрели на комбайн и, конечно, на дядю Колю. Хорошо стоять вот так у штурвала могучей машины! Как хочешь штурвал крути — машина куда хочешь пойдет! Хоть в Москву!

Но дядя Коля крутил штурвал осторожно. Полоса за полосой ложилась солома на поле, а зерно тонкой струйкой лилось в кузов машины, что шла рядом. Одна машина сменилась другой, другая — третьей, третья — четвертой.

Вдруг комбайн остановился. И машина — тоже.

«Заело!» — решили Человеки.

Побежали они поближе к комбайну, видят: соскочил комбайнер с машины, о чем-то с шофером разговаривает.

— Товарищам Ваням-Саням нижайший поклон! — сказал дядя Коля. — Интересуетесь?

— Заело? — поинтересовались с видом знатоков Человеки.

— Не заело, а горючее кончилось. Обещали подвезти — не везут, черти! А вот у него тоже в обрез…

— Может, мы сбегаем? — предложили Человеки. — Мы мигом!..

— Зачем сбегаем? — сказал дядя Коля. — Тогда уж с шофером поезжайте.

Сели они в кабину грузовика, а когда в деревню вернулись, шофер разгрузил машину и на нефтебазу отправился — спорить, требовать, чтобы горючее подвезли: работа, мол, стоит!

А тем временем Человеки уже в правлении колхоза были. До тех пор были, пока председатель колхоза вместе с Человеками на нефтебазу не пошел…

Вернулись Человеки через полчаса на поле.

Шумит, работает комбайн. Сидит за штурвалом дядя Коля. Полоса и еще полоса пшеницы. И опять новая полоса. Аккуратно ложится солома за комбайном, а зерно тонкой струйкой льется в кузов машины.

Увидел комбайнер Человеков:

— Товарищам Ваням-Саням нижайший поклон! Хорошо все! Работаем!

Петрушка

— Вы сегодня петрушку на огороде не рвали? — спросила мать.

— Петрушку?

Удивились Человеки. Морковь они не раз рвали. Это верно. Вкусна свежая морковка! Лук зеленый рвали. С солью да с черным хлебом — одно объеденье! А петрушка…

Она только для супа годится, а так кто ее есть станет!

— Не рвали, — сказали Человеки.

На следующий день опять про петрушку разговор зашел.

— Вы петрушку на огороде и сегодня не рвали? — спросила мать.

— Не рвали.

И так три дня подряд.

Наконец отец не выдержал.

— Пойду, — говорит, — проверю, кто нашей петрушкой балуется.

Был уже вечер. Отец взял карманный фонарик, пошел на огород. Долго отца не было. Мать успела Человеков в постель загнать, в комнате прибрать, печь вычистить.

— А папа чего не идет? — робко спросили Человеки из своего закутка.

— И верно, долго чего-то, — согласилась мать.

Только сказала, как отец входит.

— Что это? — вскрикнула мать.

— Что? Что это у тебя? — Человеки с постели повскакали.

— Вот она, ваша петрушка!

В одной руке отец держал за уши большую серовато-бурую зайчиху, в другой — крохотного зайчонка.

— Беда, — сказал отец. — Зайчиха слепая. Видно, и на огород забрела сослепу, родила сынишку, а уйти назад не смогла…

— А сынишка? — завопили Человеки.

— Этот зрячий, — сказал отец. — Боевой парень, хоть и три дня ему от роду, не больше. Еле поймал!

Пустил отец зайчиху и зайчишку на пол.

Зайчиха фыркнула носом, посмотрела незрячими глазами и, оттолкнувшись задними ногами, побрела под стол. Ударилась носом в ножку — и в сторону к печке. У печки замерла — дрожит.

А зайчишка посмотрел на необычную обстановку, перепугался и быстро-быстро под лавку забрался. Сидит — тоже дрожит.

— Никак не пойму, — сказала мать, — при чем тут петрушка? Ну, капусту они ели бы — понимаю, морковь…